2016

My Blog

Latest blog


Волк (рассказ)

Хоть время вспять не повернуть, когда судьбою загнан в угол
Но можно изменить конец
Плевать на то, что думает творец
И выскочить из замкнутого круга

Прежде, чем начать свой рассказ, я хочу сразу внести ясность, почему у зверя, с его определённой заранее судьбой животного, в голове крутятся неразрешимые философские проблемы, и в результате невозможности разрешения возникающих задач – жажда, желание как можно скорее завершить свой путь на этой грешной земле. Не потакать и не идти в угоду ошибок «Всевышнего», потому что чем дольше я живу, тем больше и глубже происходит раздвоение моей личности. Личности волка и человека. Может быть, самый «главный» на небе решил наказать меня, может быть, «отвечающий» у Него за переселение душ совершил ошибку и не стёр до конца память предыдущей жизни, но во мне, вопреки здравому смыслу, осталась память того, кем я был до волка. Память осталась, почему-то, не полностью, а кусками, которая стала проявляться и накладываться на реальность уже тогда, когда я и понять не мог, что со мной происходит и гнал прочь от себя непонятные видения и мысли. Мне и гнать то их особо не приходилось, потому что я – волк, родился волком и жил долгое время с сознанием только волка. И сейчас живу среди волков и лесных зверей, да и умру волком или, по крайней мере, в волчьей шкуре.

Началось всё очень неожиданно. Я родился и рос в обыкновенной волчьей стае. Шло время, минул год со дня моего рождения, прежде чем я случайно столкнулся на лесной тропе с человеком. Мы стояли друг перед другом, и нас разделяло небольшое расстояние, может быть, в несколько моих прыжков. Глаза наши встретились, и в мгновение мир, который я знал раньше, рухнул, какой-то невероятной силы психический удар перевернул моё сознание, и в этот момент я будто бы знал, что я – такой же человек, как и он. Было такое ощущение, как будто я провалился зимой под лёд на реке. Я понимал, о чём он говорит и не понимал, что слова относятся именно ко мне. Я вспомнил, что я будто бы охотник. Что поговорив со встречным на тропе, мы разъедемся на своих широких, охотничьих лыжах, и каждый пойдёт своей дорогой. Я прислушался, о чём он говорит, и ноги мои подкосились, тяжело дыша, я упал на грудь в снег от услышанного. «Ну, что, волчара, пришёл твой конец, серый» – сказал он, быстро вскидывая ружьё и взводя оба ствола. Немного погодя добавил – «Так ты ещё и больной. Что лапы-то тебя не держат?». Я хотел в ответ что-то сказать, но из горла послышался только рык и хриплый вой. Я увидел свои большие, серые лапы, острые чёрные когти, серую шерсть и кончик чёрного носа. Сознание, посмеявшись вдосталь, стало возвращать меня в реальность, но при этом, всё же, как иронический подарок судьбы, оставив мне человеческий страх и человеческие мысли. Ждать и играть со временем было больше нельзя. Прыгнув в сторону и устремившись в заросли леса, я услышал, как хлопнули два выстрела, и как пуля ветром задела моё ухо. Я долго и стремительно бежал, петляя и запутывая свой след. 

Вечерело. Я остановился, лапы тряслись, но не оттого, что я устал, а от того, что я уже не знал, кто я такой. Наверное, поэтому я один. Я всегда был один. Я чужд этой среде, но в тоже время я – волк. Даже маленьким я не любил играть с братьями и сёстрами и всегда пытался найти себе занятие посерьёзнее: то устраивал самостоятельную охоту за рыжим хвостом, мелькнувшим в кустах, то обязательно старался влезть в драку взрослых сородичей или просто выть в небо, копируя повадки матери и отца. За мою самодеятельность мне попадало и от сородичей, и от родителей. 

Мать с отцом погибли в неравной схватке с огромным медведем, когда нам, волчатам, не было и года. После их смерти я часто уединялся, бегал по территории, завоёванной когда-то отцом, охотясь на мелких зверей и вспоминал, чему меня учили моя мать и мой отец. 

Но однажды неожиданно всё изменилось. Вернувшись как-то в стаю я сразу почувствовал отчуждённость и напряжённость в действиях сородичей. Немного погодя вся стая и даже мои братья и сёстры вдруг, ни с того ни с сего, напали на меня, начали кусать и гнать, как чужака. По началу я, конечно, огрызался и изворачивался от серьёзных нападок, но затем понял, что вся стая настроена крайне враждебно и я побежал. От погони я, конечно, ушёл. С тех пор я один.

Лапы трястись перестали. Я добрался до своего логова, которое нашёл когда-то под упавшей елью, протиснулся между его корней, что были входом в мою нору, и забылся в полудрёме, опять вспоминая мать, отца и то время, когда я был сыт, и мне ничего не угрожало в этом мире….

1

Логово наше было небольшим. По прошествии лет, когда я был уже взрослым, матёрым волком, я вспоминал это, всегда, остро и немного с грустью, как мы, шесть щенков, чуть ли не выпадывали из норы, даже не норы, а скорее, углубления в земле, которое мать поспешно готовила, чтобы разродиться своими отпрысками, уже рвущимися в мир, который был для её волчат больше враждебный, чем желанный. Но мы, рождённые волчицей – самой красивой из всех волчиц, и отца – волка, вожака, неоспоримого предводителя стаи, не имели права скулить и роптать на судьбу.

Время, не обращая внимания на мир и на нас, неумолимо двигалось вперёд. Была зима. Холодное дыхание её заставляло нас больше прижиматься к тёплому животу матери, расталкивая друг друга в поисках свободного соска, чтобы затем закрыть глаза и наслаждаться горячей жидкостью проникающей во все уголки тела, с радостью ощущая, как растворяется чувство голода. Потом следовал сон, все спали, мать – от изнеможения и истощения, мы – от сытости, внутреннего спокойствия и тепла. Дни улетали также быстро, как маленькие, пёстрые птицы, всегда воровато озирающиеся и в мгновение ока исчезающие из поля зрения. 

Почти каждый день отец уводил стаю на охоту и возвращался, иногда ночью, иногда – на следующие сутки, измазанный в крови очередной жертвы, но довольный и отрыгивал огромные куски мяса. Мать подползала к нему, ложилась на спину, они долго обнюхивались и лизали друг другу морды. Затем мать начинала быстро поглощать мясо, и немного размявшись, снова забиралась в логово, удобно устраивалась и долго, внимательно осматривала нас, нежно прикасаясь к каждому своим влажным, холодным носом. Отец устраивался у входа в наше логово и засыпал, и только его уши, подёргиваясь и поворачиваясь из стороны в сторону, выдавали, что он всегда готов, в любое время, отбросить чувство усталости, чтобы защитить нас, схватиться с врагом, пожертвовав при этом даже своей жизнью. Именно в этом нам и пришлось убедиться позже. 

Природа менялась. Стало довольно сильно пригревать солнце, и появилось очень много незнакомых запахов. Наступила весна, и пришло время, когда однажды мать, решив, что нам пора знакомиться с жизнью вне логова, стала подталкивать нас к выходу. Был уже день, пронизывающие лучи солнца и его свет были такой силы, что выбравшись из логова, мы долго не могли открыть глаза и шарахались из стороны в сторону, как слепые, только что родившиеся щенята. Отец, недовольный нашей суетой, отошёл в сторону, и выбрав участок с уже согревшейся на солнце сухой травой, лёг вытянувшись во весь свой огромный рост. Но не так просто было от нас избавиться. Привыкнув к солнечному свету, я, мои братья и сёстры, как сговорившись, бросились к нашему отцу, устраивая на его теле разбойничьи игры. В этот раз у отца не дрогнул не один мускул, и только иногда у него приподнималась верхняя губа, бесшумным оскалом, обнажая острые, как ножи, зубы. Через неделю большая часть снега сошла. Ночи стали тоже теплее. Для нас начались уроки жизни. В начале, после того, как отец приносил к логову мясо и отрыгивал его на траву, один, самый большой кусок, мать стала оставлять нам, заставляя самим стараться рвать его и питаться свежей кровяной пищей. Сначала нас всех рвало, но через неделю наши желудки привыкли, и мы уже не представляли своей жизни без этой чудодейственной еды. Мать перестала нас кормить своим молоком и стала уходить на охоту вместе с отцом и со всей стаей. Во время охоты, волю, которую нам предоставляли взрослые, каждый волчонок тратил по своему умыслу. Через месяц мы уже облазили все близлежащие к логову окрестности. Но вся живность, как будто сквозь землю провалилась, чувствуя, видимо, что рядом обитает стая свирепых хищников. Только муравьям было наплевать на нас. Невдалеке оказался огромный, высокий муравейник, на который мы должны были когда-нибудь обязательно натолкнуться. И мы натолкнулись. Все, серые, ещё неуклюжие малыши, и я в том числе, уже чувствуя силу своих зубов, ринулись на маленьких насекомых, засунув свои морды глубоко в их жилище. Затем всё было по сценарию природы. Сотни муравьёв вцепились в наши нежные носы так, что искры посыпались из глаз. И вся ватага щенков, выпучив глаза, бросилась наутёк. Через некоторое время, собравшись около логова, все понуро улеглись, растирая лапами свои носы. В дальнейшем этот муравейник мы обходили далеко стороной. 

Отец и мать понимали, что нас пора натаскивать на того, кем мы будем питаться всю свою оставшуюся жизнь. И вот однажды мать притащила живого зайца и положила его около нас. Конечно, где-то в лесу, заяц мог оказаться для нас грозным противником, если бы перед этим, мать не перекусила ему заднюю лапу. Но даже на одной здоровой лапе он представлял опасность, поэтому мать строго следила за нашими действиями. У зайца обильно текла кровь, которая своим запахом дурманила сознание и заставляла, невзирая ни на что, попробовать её на вкус. Забыв осторожность, мы все разом бросились на лежащее, около волчицы-матери, животное. Оно кричало каким то жалостным звуком, что еще больше подхлёстывало нас быстрее закончить эту жестокую игру. В суматохе, перевернувшись на спину, заяц ударил здоровой задней лапой одного из щенков. Тот отлетел на несколько метров. Удар пришёлся ему по животу, который лопнул, как пузырь на воде во время дождя, освободившись от внутренностей, которые вывалились и лежали около него. Мать, увидев последствия нашего поединка, хладнокровно прыгнула к зайцу и своими мощными челюстями, с хрустом, раздробила его голову. Все остановились, почувствовав горечь утраты, насколько могли чувствовать её волки. Мать и все мы осторожно подошли к лежащему волчонку, осматривая и обнюхивая его, впервые осознавая смерть. Мать, в первый раз в жизни грозно рыкнула на нас, да так, что мы отпрянули в сторону. Осторожно взяла тело мёртвого волчонка в пасть и потрусила в лес. Мы некоторое время стояли как вкопанные, но потом, очнувшись от оцепенения, подхлёстнутые горем и невероятной злостью, бросились на зайца. Что-то дикое, древнее проснулось в нас, через полчаса от зайца осталась одна шкура да кости. Закончив эпопею с зайцем, мы молча, без звуков, расположились около логова. Где то далеко слышался протяжный, низкий вой нашей матери. 

Пришло время, мы окрепли и больше стали походить на взрослых сородичей в стае – мать с отцом всё чаще стали брать нас на общую охоту. Работу загонять и стреноживать оленя или кабана взрослые, матёрые волки выполняли сами, но добивать оставляли нам. Со временем убивать мы научились не хуже, чем взрослые особи. Но мы ещё не знали, что убийство убийству рознь, и охотник или сильнейший всегда может оказаться в роли жертвы. 

Наше логово находилось в овраге, по дну которого протекал ручей. Овраг скрывал логово от чужих глаз, а вода не давала умереть от жажды в жаркое время летнего солнцестояния. Кроме того, в овраге произрастало много кустарника с красными, как кровь, ягодами. Этот кустарник и решил судьбу нашей семьи. 

Однажды вечером, когда мы собирались на охоту и все были уже в сборе, в кустах около логова послышался треск сухого валежника, и хоть ветер был от нас, в нос ударил резкий, чужой, звериный запах. Такого наглого вторжения на нашу территорию никто не ожидал. Волосы на загривке у отца буквально встали дыбом, уши прижались, и зубы как будто все разом оголились.

Дальше я помню смутно, как окаменелая статуя, наблюдающая за поединком со стороны. 

Из зарослей кустарника вышел огромный медведь, показывая всем своим видом, что он здесь хозяин. Медведь, боком, как бы не обращая на нас внимания, стал приближаться. Мать и отец разошлись и стали заходить на медведя с разных концов. Медведь остановился, и в этот момент волчица рванулась на него с зада. Никто из нас не ожидал такой прыти от большого и неуклюжего зверя. Медведь мгновенно развернулся и мать – волчица – оказалась в огромной пасти, большой как пень, бурой головы. Послышался хруст костей. Пока медведь рвал волчицу, отец-волк сделал отчаянный бросок под заднюю ногу зверя и вцепился всеми своими мощными челюстями в пах ненавистного чудовища. Медведь, отбросив мёртвое тело волчицы, стал выскребать из под себя волка, намертво вцепившегося в пах. Волк хрипел, всё больше вгрызаясь в плоть великана-зверя. Медведь в отчаянии ревел от боли и страха. Все попытки освободиться не приносили результатов, и медведь побежал. Он бежал неуклюже, потому что под ним волочилось тело волка, нашего отца, в смертельной агонии навсегда сомкнувшего свои челюсти. Смерть, погоняя зверя, скрылась в дебрях бесконечного, беспощадного леса. Ни медведя этого, ни отца нашего, мы больше никогда не видели. Мы примкнули к общей стае, и у нас началась самостоятельная жизнь.

2

Свернувшись, в своём логове, я согрелся и успокоился, но картины детства и взросления никак не оставляли меня. Смерть брата, совсем ещё несмышленого волчонка, погибшего от удара зайца, который вложил в свою лапу всю энергию жизни. Смерть родителей. Всё наложило свой след на мою судьбу и дальнейшие действия. Даже потом, живя уже одиноким волком, поймав как-то зайца, я просто его разорвал, а есть не мог, перед глазами лежал волчонок, и пахло смертью и отчаянием. В животе заурчало. Зима требует, чтобы желудок не был пустым, иначе она заберёт жизнь. Законы природы, законы зимы – выживает, обладающий силой, имеющий ум, да ещё накопленный опыт проб и ошибок под названием мудрость. Да, сколько не лежи, сил не прибавится, подумал я, встал и вылез из своего логова. В животе урчало. Я знал, что там, где садится солнце находятся поселения людей. Раньше мне было всё равно, но после встречи с тем человеком-охотником, я понял, что я – уже не я, я не могу быть человеком и не могу быть волком. Но охота для лесных жителей – основа для выживания. И решение нужно принимать быстро. Охотиться нужно в противоположном направлении от поселений – мысль пульсировала в такт сердцу. Но сердце действовало по-своему, и ноги мои сами несли меня к людям. К раннему утру я вышел к домам людей. В посёлке была тишина, и даже своих псевдо-сородичей не было слышно. Я раньше не догадывался, что зайца проще встретить зимой у поселения, нежели глубоко в глухом лесу. Они без страха наведываются грызть кору в садах и огородах людей. И один такой косоглазый бежал прямо на меня. Ветер был от него и учуял я его уже давно, ещё даже его и не видно было. Я лёг. Глубокий снег скрыл меня почти полностью. Заяц почувствовал опасность поздно, когда был уже в нескольких бросках от меня. Моё тело, как стальная пружина, рванулось наперерез своей добыче. Но заяц выставил альтернативу стальной пружине, и как молния отскочил в сторону, стремглав кружа и петляя, устремляясь в лес. Я уже был знаком с тактикой этих длинноногих бестий и бросился за ним, наперекор нормальной логике. Ломая кустарники и сухие сучья, я из последних сил сделал рывок и прыжок. Интуиция меня не обманула, и этот косоглазый пройдоха угодил прямиком мне в пасть. Зубы мои мгновенно сжались, его позвоночник хрустнул, и заяц заверещал, как маленький человеческий ребёнок, да так громко, что в поселении собаки наконец-то проснулись и устроили концерт в честь моей удачной охоты. На этот раз я хладнокровно расправился с небольшой тушкой, оставив лесной природе только голову да шкуру зайца. Мне быстро пришлось понять то, что чтобы как-то выживать, нужно съедать всё что попадётся, невзирая на заблокированные жизнью психические установки.

В своё логово путь неблизкий, а меня клонило в сон. Отбежав на солидное расстояние от поселения, я нашёл отличное убежище под огромной елью, нижние лапы которой лежали прямо на земле, а сверху всё было засыпано и занесено снегом. Я разрыл снег и, нырнув между лапника, попал под ель, где мягкой периной лежали многолетние опавшие иголки, было сухо и тихо. Я лег и почти в тот же момент провалился в сон. И только мои уши подёргивались, из стороны в сторону, не отключая звериное чутьё.

Вокруг временного, моего логова, лес был наполнен звуками своей жизни, которые меня не раздражали и не пугали. Где-то очень далеко лаяли псы, больше для того чтобы, имитировать свою деятельность охранников. В дремоте мне показалось, что я слышу натруженное дыхание человека и даже не одного. Я напрягся, было понятно, что если я слышу дыхание, значит, люди где-то рядом. Сонное состояние исчезло вмиг, и я стал как одно большое ухо. Ель, под которой я находился, была в густых зарослях молодняка, за которым находилась небольшая опушка. Вот на эту опушку и вышли несколько охотников. Остановившись и разговорившись между собой, они забрякали и зачавкали термосами, как будто явно кого-то ждали. Говорили они «ни о чём», наконец, один из них не выдержал и громко позвал – «Петрович, ну ты где, Ёбургский гость?». От неожиданности я вздрогнул, и в голове моей что-то лопнуло, облив меня, как помоями, памятью. Я вспомнил всё. Петровичем также когда-то звали и меня…..

3

В кабинете начальника конторы охотничьего хозяйства, северного отделения Серовского района, за закрытыми дверями, что делалось крайне редко, разговаривали двое. 

- Николай Михайлович, ты, как начальник и опытный охотник, должен ответить мне откровенно и точно. Я знаю, у тебя не хватает людей. Но я бы не поехал к тебе из Свердловска, если бы знал, что ты не справишься. У нас в управлении тем более нет охотников, с таким опытом как здесь у вас. Одни теоретики, болтуны, прямиком с картины Перова «Охотники на привале». Но с волками нужно что-то решать. Нас завалили письмами жители деревень и посёлков, твоего, кстати, района, о наглости серых хищников. По первому снежку-то грех вам не пройтись. Ну, что молчишь?!

- Знаю, всё знаю, Ефим Александрович. Что же я сделаю-то, у меня егерей раз, два и обчёлся. Разве что Петрович. Высококлассный охотник, специалист по волкам. Остальные два егеря излом да вывих, старые, так, для номинала. Зарплата маленькая, путные да молодые, никто не идёт.

Хозяин кабинета встал, медленно подошёл к двери и, приоткрыв ее, попросил кого-то, в прокуренной приёмной, чтобы нашли и пригласили Петровича.

Вернувшись на своё место и глядя в глаза смуглому, кудрявому чиновнику, продолжил на той же монотонной ноте.

- Сразу хочу предупредить, Ефим Александрович, что это мероприятие нужно будет профинансировать дополнительно. Учесть премии участвовавшим в грандиозной охоте, и – самое главное – хоть нос в кровь разбейте, но обеспечьте нас снегоходами. Иначе задачу не решить.

- Это я решу, ответил чиновник, уж больно много стоит на кону, даже моя голова.

Скрипнув, открылась дверь, и на пороге предстал довольно молодой мужчина. И хоть на вид он был немного суховат, но из него струилась огромная энергия, и весь облик его говорил о необыкновенной духовной и физической силе.

- Проходи, Петрович, садись – сказал Николай Михайлович.

Темнело быстро, а в конторе охотхозяйства ещё долго горел свет.

Наконец свет в конторе погас и через некоторое время трое людей вышли на крыльцо.

Они тепло и искренне попрощались, и Николай Михайлович, остановив за рукав Петровича, выразительно повторил уже, видимо, сказанные ранее, слова:

- Петрович, ты хоть молод и горяч, и на счету у тебя уже семьдесят волков, но один ты не справишься. Даю тебе неделю, пока снабженцы доставят амуницию, стволы, патроны и снегоходы, чтобы набрать толковых добровольцев. Скажи, обижены не будут. Ну, давай, герой, за работу. До встречи! 

Петрович, который готовился к решающей схватке с волками, это был я. И у меня действительно было на счету уже семьдесят волков. Я всю свою сознательную жизнь проработал егерем и охотником-промысловиком, и кроме волков моей добычей стало множество зверей и животных, обитающих в лесах и попадавших под разрешение на отстрел. Задача моя, поставленная Николаем Михайловичем, состояла в том, чтобы выследить и уничтожить основную численность волков на территории охотхозяйства. Я был очень амбициозен, и мне эта охота напоминала больше игру, в которой я буду охотником, а волки – ценными шкурами на стенах и на полу богатых домов чиновников уральской столицы. Ещё меня преследовала дерзкая мечта – убить в своей жизни сто волков. Я не знал, сделаю себе подарок или нет, но через две недели мне должно было исполниться сорок лет.

За неделю я объездил все поселения и деревни, обошёл все дома и сколотил для выполнения почти неразрешимой задачи крепкую, надёжную бригаду бывалых охотников в количестве десяти человек. В назначенное время мы все собрались в актовом зале конторы, чтобы ещё раз всё обсудить и наметить тактику действий. Проанализировав обстановку, мы пришли к выводу, что в районе орудует, в основном четыре семьи, четыре стаи волков, каждая состоящая из десяти-пятнадцати взрослых особей, которые иногда объединяются вместе. Зная предположительно, где они могут обитать, мы разделились на две группы, исходя из расчёта покончить сначала с одними, потом взяться за отстрел других серых хищников.

На следующее утро, в новенькой амуниции, упакованные оружием и боеприпасами, на новеньких снегоходах «Буран» с прицепами, мы выдвинулись в точки указанные на карте. Все, включая бригадиров, были уверены в хорошем конечном результате операции. Углубившись в лес, я сразу заметил волчьи следы, их было много, предположительно около десяти хищников. Связавшись по рации с другим бригадиром, я понял, что и они наткнулись на большую стаю волков. Продвигаться в диком, реликтовом лесу было тяжело, но мы вышли на несколько стоянок большинства зверей, локализовали участок и распланировали, как будем гнать серых хищников. Мы оцепили огромную территорию верёвками с большими красными флажками и встали по номерам. Двое пожилых егерей, от которых было меньше проку, зашли с тыла. В намеченное время с криками и трещотками, громким хлопаньем ружей, наши доблестные егеря погнали зверя на нас. Ждать долго не пришлось. Я услышал сбоку выстрел, и в этот момент на меня выскочили четверо матёрых волков. Всё-таки, может быть, и глупость, но развивающиеся красные флажки остановили их и мой десятизарядный карабин СКС, оставленный мне в наследство ещё отцом, заговорил, отбрасывая тела волков, как от удара кувалдой. Я по номеру стоял в середине цепи и как понял, основной натиск принимал на себя. Слышались одиночные выстрелы, то справа, то слева. Хищники метались вдоль цепи охотников и я успевал только перезаряжать магазин своего старенького карабина. Но карабин не подвёл меня и в этот раз. Где-то через час всё закончилось. Наступила мёртвая тишина. В ушах звенело. Немного погодя стали подходить охотники. Стояли молча, никто не ожидал такого количества хищников. Постояв, стали собирать приспособления и делать волокуши, чтобы перетащить мёртвые тела волков в сани-прицепы снегоходов. Я только от пуль своего карабина насчитал десять трупов хищников, восемь было на счету остальных охотников бригады. Работали молча, понимая, что проблема действительно серьёзная. Если учесть то, что по рассказам жителей деревень, волки стали заходить в подворья и летом, тянуть с отстрелом больше было нельзя. В охотконтору добрались уже затемно. Николай Михайлович сидел у себя в кабинете и ждал нас. Увидев меня в проёме дверей вскочил, как мальчишка и бросился обнимать меня, приговаривая:

- Я знал, что не подведёшь, я знал, я знал. Мне по рации уже сообщил Володя – бригадир.

Я сел, откинулся на спинку стула и глядя в глаза Николаю Михайловичу сказал невесёлым голосом, от которого тот поёжился:

- А ведь половина из них ушла, я по крови и по следам определил. Так что война только началась.

Постучавшись, вошёл бригадир Володя, хороший охотник, который возглавлял вторую бригаду. Доложил, что они убили двенадцать волков, и так как людей всё-таки было не достаточно, много волков ушло. Он сидел как в воду опущенный. 

- Что-то случилось, Володя? – Спросил Николай Михайлович, видя что тот что-то уж слишком бледный.

Володя встал и мотнул головой к выходу. На улице, на санях, вместе с волками, поверх, лежал человек.

- Простите, не знал, как сказать.

Это Степан, с Ленинского. Зверь через флажки прыгнул. Матёрый зверюга. На раз сшиб его и перекусил горло. 

- Вот этого нам ещё и не хватало – то ли сказал, то ли прошептал Николай Михайлович, и добавил:

- Пойду звонить начальству, расследование будет, однако.

На следующий день приехало много народу из Серова и Свердловска. Разобрать, кто есть кто, было не возможно, половина в дублёнках и в одинаковых норковых шапках, как будто из одного магазина, а половина в погонах. Только один из них, мне уже знакомый, Ефим Александрович. Собрались в актовом зале. Винить было некого, поэтому решили, что расследование по случаю гибели охотника будет идти своим чередом. Вопрос, что делать с волчьим прессингом, особенно в отдалённых районах, задел за живое даже самых равнодушных чиновников. Но никто не знал, что делать дальше и как поступать. И тут высказался уже знакомый Ефим Александрович:

- Пусть скажет лучший специалист по волкам нашей области.

- Петрович, давай, говори

Как хлыстом ударил голос Николая Михайловича.

Я встал и с привычной для себя прямотой сказал, что опускать руки нельзя, да и поздно уже, нужно спасать от зверья деревенские подворья и людей. Волкам не хватает пищи, и они не сегодня-завтра начнут нападать на людей. На этом и порешили. Хорошенько подготовиться и на следующей неделе сделать ещё одну полномасштабную вылазку. А областное управление туризма и охоты попробует прислать дополнительно каких-нибудь охотников.

Места нахождения волков нам были уже известны и исследованы. Собрав всех, кого можно, в назначенное время, мы тронулись в путь, не ведая, что для многих он окажется последним. Областное управление так никого и не прислало, поэтому задача стояла как для штрафбата на второй мировой войне. Раннее утро было враждебным, хмурым и холодным. Но мы выдвинулись. Готовились тщательно. Чтобы от нас пахло только древесиной и травой, проварили всю одежду, завернули в тряпки оружие и боеприпасы, больше ничего брать не стали. Хоть верующих среди нас и не было, каждый помолился, чтобы ружьё не дало осечку.

Оставив «Бураны» в поле, добрались до места, где я рассчитал самую выгодную для нас позицию. В лесу утром каждый шорох, звук каждой сломанной сухой ветки слышен далеко, каждый враждебный запах может спугнуть зверя и тогда всё, пиши пропало. Расставив флажки и капканы, я тихо вызвал на связь охотников зашедших с тыла и, убедившись, что они готовы, скомандовал о начале, можно даже сказать, военной операции. Я встал на своё место и стал ждать. Ждать пришлось недолго. Впереди, на расстоянии, наверное, метров пятисот, я услышал довольно быстро приближающиеся, громкие звуки мегафонов, трещоток и выстрелов из «двустволок». Первых трёх волков я уложил хладнокровно, но потом всё пошло не по плану, и я бы даже сказал, с элементами мистики. Волки бежали, прыгая из стороны в сторону, что мешало и не давало времени на прицеливание. Карабин свой я знал, как лучшего друга, который никогда не подведёт, и в моих руках стреляет туда, куда нужно. Я сбился со счёта упавших волков, но их было столько, что многих из них я пропустил. Но самый важный факт состоял в том, что серые хищники проигнорировали верёвку с флажками и рванулись, с явным намерением напасть на меня. Я стрелял очень быстро, но они окружили меня, и к этому времени у меня закончился магазин карабина. Я ещё долго махал, держась за ствол карабина, отгоняя серых стервецов, слыша предсмертные крики и вопли охотников. 

Я устал, пот заливал глаза, карабин выпал из рук. Я выхватил нож, когда-то мне его подарил Николай Михайлович. Из стаи вышел самый огромный, с ужасными клыками, которые сверкали отблесками света, волк. Мы одновременно прыгнули друг на друга. Я подставил руку, а другой вонзил, по рукоятку, нож в живот зверю и что есть силы поднял нож вверх, разрезая его утробу. Здоровенный хищник опрокинул меня, как ребёнка, и его зубы, в смертельной агонии сомкнулись у меня на горле. Это был мой сотый волк. В тот день мне стукнуло сорок лет.

4

Я лежал на сухих и мягких иголках под заснеженной елью и слушал, как невдалеке красиво звучит и журчит человеческая речь. Перед глазами пролетела вся моя предыдущая жизнь. Я понял, почему Всевышний решил, чтобы моя душа непременно вселилась в волка. Чтобы я родился в той среде, среди диких зверей, лесов и равнин, которую я раньше считал просто полем деятельности для охоты, аттракционом, на котором за деньги, с приобретённой бумажкой-лицензией (и даже без неё) я мог обеспечить свою плоть – пропитанием, одеждой и грязными банкнотами, только и всего. И ещё потому, что я крайне предвзято и с лютой ненавистью относился к волкам. К остальному зверью я относился с симпатией или просто был к ним равнодушен. Но самым страшным ударом, как крайнее, тяжкое испытание – творец оставил мне память предыдущей жизни, уныние и одиночество. 

Осознавая наперёд все прелести волчьего существования и при этом, вечно сомневающееся, идиотское, сознание человека в голове хищника, который только зубами и когтями пробивает себе путь в своём мирке, в мире, в котором нельзя сомневаться, я принял решение покончить с этим раз и навсегда. Может быть, своим поступком я повлияю на решение Всевышнего на распределение моей души для следующей жизни. И если даже всё повторится, я опять приму и всегда буду принимать такое же решение. Красные флажки меня не остановят, и я выскочу из порочного, замкнутого круга. 

Я прислушался к разговорам охотников. Мой тёзка, Петрович, уже добрался до товарищей, охая и жалуясь им, что больше никогда в жизни не пойдёт на охоту. От них за версту пахло человеческим духом, поэтому я понял, что серьёзной охотой они заниматься не собирались. Я услышал звук наполненных бутылок и как охотники вытащили примус, чтобы разогреть тушёнку.

В моей голове перемешались обе моих жизни, и я боялся, что сойду с ума. Нужно было принимать решение. И когда один из охотников сказал:

- Ну, давайте, ещё по одной и будем возвращаться.

Сомнения мои исчезли. Я выбрался из-под ели и вышел на опушку, встав почти около охотников. Они разом упали в снег и, хватая свои ружья, кто стоя, кто с колен, направили стволы на меня. Тёзка мой, Петрович, упал и лежал, схватившись за сердце. Охотники и я смотрели друг на друга. Почему не стреляют, подумал я, наверное, думают, что уйду.

Решение моё было окончательным, поэтому я оскалился и ударил передними лапами о снег. 


Фадеев (Филин) Геннадий
20.12.2016 год.

Лихолетье 90
(не лихие, а гнилые девяностые)

Как магма из кратера, как радиация
Растекалась история расплавленным временем
Перестраиваясь, лопались мозговые извилины, освобождаясь от бремени
Превращаясь в мясо для бицепсов, основы демократизации

Все ставки на ценность нейронов рухнули
В оргии слились демонстрации с провокациями
Стоны невинных влияли на рейтинг акций, превращаясь в ассигнации
Утюги и паяльники от напряжения трещали и ухали
Даже воздух наполнен был страшными слухами
Одних сук сменяли другие суки
Товар и заводы с лёгкостью переходили из одних рук в другие руки

Бухали главным калибром пули из дула
Как удавку на шее гулящей страны затянуло
Никто не знает сколько крови тогда пролито
В вакханалии и крови рождалась новая, мутированная, элита

А время само, в тот момент, нажравшись плоти, задумалось о связях с нейронами
О чистом поле для белковых отпрысков, рождённых под стонами
Как положить в постель звериную элиту с массами
Да не просто так, а через кассы
Фокусам церковным, фармазонским обучить
Как незатейливо доверчивость и ложь объединить
И как белок с нейронами соединить

Им бы жить ещё воинам да насильникам времени
Ментам, криминалу, спортсменам, да конторщикам
Глупость и жадность свою неуёмную держать в стремени
Не идти на угоду страны беременной да правительствам - заговорщикам

Те года и время дикое сдвинулись
Но история не забудет побоища
Кто не нужен был «богам», уже сгинули
Собрались они на сходку последнюю, на кладбищенские хранилища
Под землёй на два метра рассеявшись, навсегда наконец успокоившись
Соединились тела их, расплавились в текущем том огненном времени
Конечно, никто не забыт из них, и нет безымянных, без роду, без племени
Но не глядят они друг на друга родные, на гранитных скамейках судилища

На земле сотворили они, не думая, фундамент для кучки «умников»
Пустив по миру семьи, стариков да детей своих
Оставив наследство и память о себе безумные
Своими памятниками из больших камней дорогих

Не могу вспоминать без горечи время гнилое и дикое
Душа начинает корчиться
Если б знали они, лежащие под двумя гвоздиками
Чем всё это закончится

Законы времени не изменить и не вернуть мгновений вспять
Чтоб с чистого листа историю начать
И исключить заранее маразм элиты
Хоть большинство из них давно уж в унитаз дурной эпохи слиты
А не придёт ли вновь последующий «мессия»
Нельзя же забывать, что мы живём в России
Не дай же Бог историю её народа повторить опять


Фадеев (Филин) Геннадий
09.12.2016 года

Жизнь пролетела, огонь её угас
И кажется, ещё вчера пылал и обжигал, пускаясь в пляс
Теперь лишь пепел на его углях 
Как седина в ещё недавно чёрных волосах

Звон колокольный призрачных церквей
Седые головы любимых и друзей
Теснят больную душу, сердце разрывают
О бренности костров напоминая

Но иногда вдруг вспыхивает пламя
И вновь огонь по жилам и по струнам пальцы
Все вместе, как когда-то вечерами
Без одиночества и участи скитальца

Волшебное тепло незабываемых мгновений остывает
От ветра пролетевших лет на этом свете
Огонь в моём костре печально угасает
Оставив только уголь, пепел и холодный ветер

Жизнь пролетела, огонь её угас
И кажется, ещё вчера пылал и обжигал, пускаясь в пляс
Теперь лишь пепел на его углях 
Как седина в ещё недавно чёрных волосах

Фадеев (Филин) Геннадий
10.10.2016г.






Какая разница, куда идёт слепец
И даже если он из мудрецов мудрец
Вверх или вниз, назад или вперёд
Цепь замкнута, и только мрак и неизвестность ждёт

И я иду, держусь за впереди идущего слепца
Шли и до нас, и мы идём
И кажется, дороге нет конца
Идём, ведомые поводырем 

Бог милостив – воздаст идущему
Хотя слепцу, идущему иль нет 
Уж всё равно
Он не заметит переход в альтернативный свет 
Всегда в кромешной тьме, всегда свою судьбу клянущему
Слепых не счесть – кто им недавно стал, а кто – давно

Цепь растянулась без начала и конца
Слышна лишь где-то поучительная речь, такого же, как все, слепца

Геннадий Фадеев (Филин)

28.09.2016 г.

Как солнце летом, на закате, горит огнём рябиновая гроздь
По подоконнику и крыше чечётку отбивает дождь
Стучит, увы, без радости, без чувств и без веселья, слезами скатываясь по стеклу
Все звуки лета стали тише, таинственный обряд природы собирает мглу
Унылый унисон осенней музыки в такт грустному природы ремеслу

Печаль, как яд проникший в душу
Подчёркивает серость за окном
Хочу молчать и струн стенание слушать
Под треск поленьев, всполохи огня, играющего, как дитя, в задоре озорном
Укрывшись безмятежно сладким сном

Угрюм осенний ветер, беспощаден и несносен
Он, одержимый манией природу оголить, сорвав с неё листву
И выть как дикий зверь, затем, затихнув, лечь на радужный ковёр, в траву
И в сорванной листве шептать о том, что виновата осень

Тоска воспоминанием уносит
В весенний ералаш, на миг оживших образов рождения жизни
Но вот сознание, увы, капризно
Дождливая, настырно барабанит проседь
Осень, осень, осень 

Фадеев (Филин) Геннадий
02.10.2016 г.

Живу, качаясь словно на качели
Плыву в загадке вечности – то глубина, то мель
Земля как детский мяч в полоску, в адской карусели
Летит в пространстве, как живая цель

У зебры шкура, как товарный код
Похож на жизнь её окрас
Всегда есть выход правда, коли существует вход
Хотя, мне сетовать негоже на свою судьбу под час
Но вот бывает так, судьба у всех одна, и нет уже значения сколько нас

Сижу, задумавшись, у тёплого костра, в морозный вечер
О нежности тепла багрового, огромного светила
Последний переход и всё, уж недалече
Экватор ждёт
Мечта слияния оставшихся в живых людей почти осуществилась
Мечта, что мир снегов не долговечен
Мечта, желание и труд людей растопит снег и лёд

Из книг я помню, как менялся мир и облик наций на земле
Лет тысячу иль более назад экватор негры заселяли 
Рабы, мечтавшие из века в век
С народами, со всеми, вровень встать, как человек
Мечта тогда сбылась, затем значение национальностям не придавали
А на дворе сейчас уж сорок пятый век

А, между прочим, иронии, окраски и сарказма между
Сам отличаюсь тем, от персонажа африканского негроидного типа
Что дополнительно нужна мне тёплая одежда
Плюс отопление зимой и летом, да тёплая постель, ну и как можно меньше генотипов
А в остальном, как у него когда-то, живу по солнцу, иль по тому, что от него осталось
Особенно без правил, без надежды
Процессы вспять не повернуть, как оказалось
Притом, парадоксально, вопреки рассудку - чуду внемлю
Что солнце вновь, затем, когда-нибудь, согреет землю
Или сверхновой завершит решение проблемы
Испепелив и испарив свою систему

Ну а пока, и в остальном как у него (доисторического негра) – приходиться весь день «пахать»
А ночью от усталости, как мёртвому до зарева проспать
Какой уж тут души полёт
Ведь не известно наперёд, день ото дня, из года в год
Что на обед мне Бог пошлёт

Я в маленькое зеркальце смотрюсь – как все, на матушке земле - лицом я чёрен
Глаза огнём и краснотой горят сквозь маленькие щели
Две перепонки закрывают ноздри, с годами, правда, изменения претерпели 
Волосяным покровом зарасти успели
Конечно большеваты зубы, особенно клыки, что упираются в щеку и подбородок
А так… красавец хоть куда – простой, приятный образец народа
На мне «ушанка», шуба, комбинезон, унты, нож, карабин, удавка
Что ещё нужно, чтоб у вождей экватора не получить отставку 

Совсем забыл, не покидает мысль, есть в древних книгах историческая справка
Как будто были люди на земле, страшнее образа придумать невозможно, с белой кожей
С одной маниакальной целью – планету нашу уничтожить
И все народы вынуждены были сию земную напасть истребить под корень
Надеюсь, на планете нет на них похожих….
Я снова в маленькое зеркальце смотрюсь – лицом, как никогда, я чёрен.

Второй рассвет
Не помню, всё в тумане, вспышка, свет
Запомнились вершины гор, земля, забор
Потом удар и чей-то спор
Сознание вернулось, с ним укор
Что предугадать не суждено начала чёрной полосы несчастий 
Сквозь щели век осматриваю цепь, обнявшую запястье 
Одежды нет, я абсолютно гол
Лежу, как дикий зверь, от страха вжавшись в пол
Решётка – сталь и ржавчина как червь на прутьях
Я слышу разговор
Язык знаком, но уху чужд, затих как вор
Идут
О Господи! Ужели я ещё в бреду
Они
Желание одно – рассудок сохранить
Как будто со страниц древнейших книг
Их белый лик
Взгляд светлых, широко открытых глаз
Гипнозом к полу пригвоздил
Он глубиной своей заворожил, и волю в знаниях вселенной утопил
Но вечной мудростью и снисхождением согрел и осветил

Смотрели долго на меня
Неслышно совещались
Вдруг, самый молодой из них заговорил, иронию времён кляня
Они не столь глупы, природа просто посмеялась
И, к сожалению, до нас, не многие мутанты добрались
Мы тоже часто ошибались, пока во всём разобрались
Нам воины, рабочие нужны, охрана
Пора покинуть землю, обреченную чтоб слиться с солнечным тираном
Готовность станции к полёту – два дня
Поговорите с этим существом и долго не тяните, перед полётом не нужна излишняя возня
Грузитесь и на станцию, отныне тема жизни на земле закрыта
Всё, я ухожу друзья
Без проволочек на орбиту
Не будем повода давать, ни часу, ни минуте, ни секунде
До встречи на командном пункте
Земля ещё протянет пару лет
Немногим, к сожаленью, довелось счастливый вытянуть билет…..

….. докладываю, командир – полёт нормальный
Мы вышли и оставили галактику родную – Млечный Путь
Потомки вспомнят родину свою когда-нибудь
И вот ещё… вопрос, считаю, неформальный
Сверхновая …. Сказал старпом уныло
На месте, где когда-то наше солнце было
Команде сообщить?

Да, сообщи, что нет любви объекта, нет больше фразы – «Родину любить»
И чтоб не расслаблялись, потребуется уже завтра их искусство
Ах, да, и сообщи особенно тому природному таланту
Последнему смышлёному мутанту
Я думаю, что в грубом сердце проснутся человеческие чувства.

Года идут, растёт живот и вес
И седина уж в бороде окрасила мою судьбу
Забыл в моё ребро вселиться даже бес
И вот, чтоб смог привлечь я беса
Решил устроить я со временем борьбу
Всем ведомым, почти таинственным процессом

И долго ж я потом смеялся, через год
Что скинул, вероятно, в весе грамм пятьсот
Случайно и почти интуитивно
Я понял, что борьба моя бесперспективна
А что касаемо мной упомянутого беса
Я понял, что в любви не понимает ни «бельмеса»

Ну, в общем, так, какой я есть, такой и есть
Не вкусный – выплюнь, а по нраву – можешь съесть
В противоречиях расходятся людские нравы
Гурманов и любителей поесть не счесть
Но главное, чтоб не было в «еде» отравы

Фадеев (Филин) Геннадий
27.08.2016 г.

ОДА (Погодиной Е.В.)
Моей племяннице, профессионалу с творческим сердцем и душой художника!

О, сколько в книге судеб расписано людей, живущих на земле
Бесчисленное множество – она одна из них
И если жизнь – огонь костра вселенной в вечной мгле
Одни, как искр мерцание над огнём, как света штрих
Другие – составляют пламя
Как плазму в хороводе искр, как соло в танцах колдовских
Как всполох пламени, восторг фантазий, боевое знамя
Она – одна из них

Спешит гореть и освещать пространство чёрного эфира
В лучах фотоновых купаясь
Мир в пёстрое пространство превращая
И будни серые обогащая 
Мазками света и набросками цветного мира

И даже Бог ей имя дал – Елена
Елена – факел, пламя, свет
Огонь в ней щедр, и красками богат её раскрашивая след
Другого не дано
Наверное, и в книге судеб учтено
Светить всегда, светить везде, светить во всех вселенных
По аллегории, на творческой её арене 

И хоть не просто чёрный мир в цвета раскрасить
Дарить себя, в надежде, что удел свечи в ночи необходим и не напрасен
Судьба её предрешена, она своей судьбы заложник
Её душа – модель, она дизайнер и художник
И женщина, прекраснее которой в мире нет
И возраста ей, как искусству, нет 
Ведь женщина сама как волшебство, как свет
Живёт без времени в смешенье красоты небесной и земной
Достойная на небосводе быть единственной звездой

Живи, свети, твори, гори в палитре света и цветов
На полотне истории великих мастеров 
Волшебной радугой на фоне серого дождя
Как солнце, ранним утром восходя

Геннадий Фадеев (Филин)
11.09.2016 г.

Ванюша – для чужих – посланец бога, благодетель
Он сватает женой себе «Лакшми», как добродетель
И вот уж слово «Вседержавный» молвит где-то лжесвидетель
При том, при всём, держа «своих» в ежовых рукавицах 
В глаза, как псы, они глядят, не дрогнет мускул в лицах
В волнении, в предвкушении страстей, не удержать в руке стакана
Холуям грозного «Шерхана»

Продолжу дальше, видно, с ними Бог, кто околачивает грушу
Не про «Шерхана я, а про Ванюшу
И если вдруг случайно или нет, страдающим от бед и недруга в бою
Кого-то нужно накормить и обогреть, на матушке земле иль хоть в местах других планет
Он рад последнюю рубашку снять (но, правда, может, не свою)
Да, не свою, а то нашли, мол, Ваню-простачка
Всю жизнь ходить обидно в роли дурачка

Забот у Вани полон рот, подарочки грузить не успевает
Кольчуга ему даже не мешает
Ну что ж, что мать с отцом да сёстры с братьями досыта не едят
И деда жалко старого, что вдосталь в жизни так и не поел
И что он белый свет не посмотрел
Так, говорят, есть свет другой, а значит, смотрит наперёд его «орлиный» взгляд
Что поздно ему бизнесом заняться, жаль, дни сочтены
Но в основном и остальном – поспел пострел, а то бы не было ему цены

Семья уж исподлобья, ворча, глядит на «добрые» дела Ванюши
Но разве ж супротив попрёшь богатыря
В доспехах и кольчуге золотой горя
Вмиг беды наживёшь и сгинешь ни за что, зазря
Не больно-то Ванюша простодушен
Один, Ванюша в качестве судьи
Ласкают слух ему на зорьке «соловьи»
А если в «свет другой», да вместе с дедом – что Ваня будет делать без семьи

Ну а пока работает семья Ванюши
Готовясь для спасения души
Не забывая строки дедушки Гайдара:
Хоть день бы простоять да продержаться ночь
Потомкам память не даётся даром
А богатырь всё думает – кому ж ещё помочь
И кашу ложкой Ваня уминая, из детства строки книжек вспоминает
В них суть необычайной красоты
Быть может, в каждом мудреце довольно простоты 
Скорее нет, сказал б другой мудрец – Иван – из храбрецов – храбрец
Да тут и сказочке конец, ну а кто слушал молодец!

Фадеев (Филин) Геннадий
13.08.2016 г.

Всё!
Пустота
Вокруг никого
Внутри – ничего
Для кого – беда
Для кого – лепота
Мысли искрой иссёк
Виртуальных – не в счёт
Сеть – потусторонний учёт
Человек паутиной зарос
Какой с него спрос
Все, кто были, ушли
Эх моряк – холостяк
Выдержанный коньяк
Поморщился, осушил
Жар
Стар гончар
Огонь давно затушил
Обугленный
Пепел, красные угли
Гуляет сквозняк в лабиринтах души

Фадеев (Филин) Геннадий
24.08.2016 г.

Хочу представить я коктейль для современных власть имущих
Ласкающий утробу их взыскательным подходом
Звеня бокалами до треска хрусталя в своих хоромах и походах
Они пьянеют от него, и хмель сознанье затмевает «свет несущим»
Ещё немного, и недавнишний дикарь в своих глазах уж царь и государь

Итак, начнём готовить и плеснём немного восемнадцатого века
Его вкус европейский, знатный, из фирменных голландских и немецких погребов
Неповторимый, он внесёт процент акцента вкусовых основ
В стремлении из человека сделать человека

Добавим девятнадцатого века, что режет обоняние как кремень
Вкус благородного брожения декабрьской четверти скопившегося сока
С горчинкой, что нам вносит «Юрьев день»
Окрепшего и настоявшегося к завершению срока

Всё это разведём двадцатым веком, бесчисленное множество «верхов» его насыщенность сразила
Чтоб чувство привнести разгула, немного сумасшествия, чтоб голову вскружило
Но в степени достаточной, чтоб насмерть не свалить
Ведь « чистого двадцатого» глоток – как выстрел пистолета, тут главное не переборщить

А композицию «букета» традиционного рецепта , естественно, закончим веком двадцать первым
Имеет зелье привыкаемость и требует здоровые и психику, и нервы
Век двадцать первый ныне всем знаком, но концентрирован – его возьмём немного
Бальзам сей нестабилен, но, без сомнения, изюминку свою внесёт, хоть выглядит пока убого

Ну, вот и всё, коктейль готов, и пьёт его элита вновь и вновь
Рецепт лишь изменяется и дополняется из века в век
Смесь адская – история и человек
Фильтрация проведена, коктейль хорош
Но за него никто не дал бы даже грош
Итог употребления его один, с коктейлем постоянный перебор и спячка
Страшнее – просто белая горячка

Надежда, что найдётся «винодел» и свой рецепт предложит
Рецепт изысканный, неповторимый и сотворит младое, уникальное «вино»
Да мрак и тьму угара, застелившую глаза, рассеять сможет
И в свет откроет новое окно
Но всё равно, так видно повелось, что винодел и власть всегда дружны
Вода и молоко им не нужны – им, к сожалению, нужно лишь вино!

Фадеев (Филин) Геннадий
11.07.2016 г.

Любовь, как кровь
Переливание которой из ёмкости одной в другой сосуд смысл жизни человека возвращает
Наследственный меняя код
При этом крайности характера и психики вскрывает, но бывает
Увы, любовь не помогает
Лишь ускоряет бренности исход

Любовь прекрасна и нужна, бесспорно, как механизм для равновесия баланса душ и тел
Её предназначение, её божественный удел 
Чтоб исключить воспроизводство жизни, как механический процесс
Обнять весь мир, объять вселенский стресс
Самоотверженно, осознанно переступить психический порог
Кто полюбил – он человек, пророк, он Бог

Да, есть душевный парадокс
Кто раз любил, тот, может, не полюбит вновь
От святости глубоких чувств, как безнадёжный ортодокс
И дай вам Бог владеть необъяснимым чувством, как любовь

Любовь нельзя купить, нельзя продать
Животная природа в человеке зла, в желании понятия мешать
Всё можно оценить, купить за деньги можно сердце
Но не любовь, дорогу в рай, подобно отворённой дверце
И будет так всегда, бесценный божий дар храня, лелея и любя 
Когда у алтаря святой молитвой, в который раз уста шепнут
Я люблю тебя
И как алмазы слёзы радости сверкнут

Мой друг, не всем любить дано
Сценарий жизни – не сюжет любовного кино
Не забывай, что держится всё в мире на любви
Всё относительно, смотри вперёд, стремись, живи
Коль суждено, любовь сама тебя найдёт
Как молния, как вспышка света снизойдёт

Фадеев (Филин) Геннадий

25.06.2016 г.

Мир перебесится – осталось уж немного!
И жизнь, как алгоритм, как божий слоган
Никто живущие ту пору не увидят, и я в их грёбаном числе
Приятно думать, что оставшимся десяткам тысяч, комфортно будет на земле.

* * *

Красноречив и остроумен дядя
Как кладезь слов и фраз фонтан
И может на хуй всех послать не глядя
За словом не полезет он в карман
Такой вот дядя Губерман

* * *

Сарказм людей – лишь отражение маразма политических решений
Вопрос с телепортацией в России на повестке дня
Глядя сквозь призму, между строк
Константой выражение, мол, денег нет, но вы держитесь
Гласит, что нам не светит ни хуя
Уж лучше запастись хотя б бензином и тушенкой впрок

* * *

Спортсмен Советского Союза
Все силы, даже жизнь, готов был положить к ногам Отчизны
Спортсмен же путинской эпохи, особо без душевной укоризны
Контракт заключит ради денег: хоть с дьяволом, а хоть с пигмеем голопузым
И вмиг предстанет как масай из преисподней, а может немцем, иль французом

* * *

Врачи, о, сколько в этом звуке, для сердца русского слилось
Взгляд как рентген – пронзительный, затем диагноз, и всё внутри «оборвалось»
И стал не за больным уход их божеский удел, а чтоб клиент, существование влача
Имел два пункта назначения: аптека – кабинет врача

* * *

Бредёт отара в поисках еды
Под взором пристальным собачьей своры
И остаются на земле следы
Копыт и волчих лап «конторы»

* * *

Он жить мечтал, но будет доживать
Мечтал любить, но будет лишь страдать
Хотел уехать, юности мечты лелея
А может быть, ещё не всё, ведь как слова премьера греют
Держитесь, мол, воздастся тем, кто уцелеет

* * *

У нас любителям копать неймётся летом
Как без того чтоб воду отключить
Ведь год прошёл, и нужно трубы заменить
Мозги у коммунальщиков с огромным плановым приветом
Все трубопроводы разрыть, на месяц–на другой забыть
Провалы памяти лечить, особенно про деньги – брать, не брать
И всё таки процесс важнее – главное копать

* * *

Ни что не движет так прогресс
Как санкции и в «Сколково» процесс
Истории страницы говорят, ещё когда цари мудят
Когда война и принудительный ликбез
Ну а пока сегодняшний прогресс – газ, уголь, нефть уран и лес

* * *

Весь мир примерил на себя ливрею
Лишь бы понравиться еврею

* * *

Как вспышка молнии – отличная идея
Спрошу, как только встречу Моисея
Быть может, разрешит родиться иудеем
Уж сколько можно раз рождаться баобабом
Не разрешит, рожусь арабом

* * *

Нет лучше релаксации для сна
Чем дождь, шумящий монотонно за стеклом окна
Быть может, стоит сию мудрость за основу взять
Чтоб иногда электорат заставить спать

* * *

Мой личный сайт финансово «крепчает»
Нет-нет да что-то упадёт на чай
Я посчитал тут как–то невзначай
В итоге чтоб хватило накоплений схоронить меня
И при желании богов мне жизнь продлить, мне нужно жить
Еще, по крайней мере, лет 200 слушать, как шуршит «мышиная возня»
А может просто узел Гордиев перерубить?

* * *

Чтоб атеистом стать
Теизм вначале нужно изучать
А уж потом на всех углах кричать
Что ни в кого и ни во что не веришь
Над судьбами смеяться и язвить, при этом лезть из кожи
Но слово русское «судьба» и есть понятие – суд Божий
Так на свету ты иль во тьме или ты просто лицемеришь

* * *

О, русскую я славлю баню
От древнегреческих и византийских омовений
До русского полка парной – апофеоз температурной грани
Когда расстаться с телом его душа в стремлении
Вот истинно геронтологии решение

* * *

Хоть от друзей, хоть от врагов
Я отличаюсь лишь одним
И если образно физиологию объединим
Я не имею лишь рогов

* * *

И воздух весь пропитан напряжённостью статических частиц
И горизонт вокруг уж черен
Хоть далеко ещё гремит, попам, наверное, пора молиться, падать ниц
Поднялся ветер, порывистый шельмец, самоуверен
Гроза идёт, уж лучше поспешить, дела бесовские её предусмотреть
Успеть хоть двери все да окна запереть.

* * *

Кольцо на безымянный палец, свадебный подарок
Свеча любви горит и безвозвратно тает
Одних судьба боготворит, других – карает
Оставив матерям огарок

* * *

И уж улыбаюсь я всё больше во сне
И меня всё сложнее заставить краснеть
Слышу зовёт меня время дедусей
Сейчас-то уж знаю, в чьём точно я вкусе
Я по кончине своей не соскучился
Но чтоб не сказали потом, что отмучился

* * *

Скажу в угоду временам
Раз в основном народ «беззубый»
Чтоб не «раскатывали губы»
Что дорого и ценно нам
Достанется похоронам

* * *

Как парадокс, эффект обратной связи
К примеру, при ударах розг
По заднице, с назначенной судьбой сидеть на унитазе
Как генератор, активируется мозг

* * *

Лицом он выдался в отца
Но чтобы было не узнать лица
Пошёл характером, фамилией, в простолюдинку мать
И думает – его уж точно не узнать
Хотя зачем, чтобы потом везде, на всех углах, кричать
Какая в нём таится знать

* * *

О т перестройки и лихих времён
Легко из грязи возникали князи
Прошли года, к ним продолжают ехать на поклон
И не один тогда возникший князь
Не хочет возвращаться в грязь

* * *

У буйства чувств неистовый конец
У буйства красок свой творец
С безумством мозга и идей, смирительных достойный санкций
Раздавлено сознание испробовав все шансы
Халаты белые, свет, звуки релаксации
И стены мягкие для звукоизоляции 

* * *

Дрожит от страха пламя восковых свечей
Два зеркала – друг против друга
Замкнулась линия судьбы магического круга
Чей выход в колдовском театре призрачных теней
Кто за прозрачной бесконечностью зеркальных отражений
Сыграет с разумом твоим на за зеркальной сцене 

* * *

Так ловко обращаются с огнём
Факиры и жонглеры в цирке
Чего не скажешь о политике ином
Всегда прожжённые латающего дырки

* * *

Темнее и длинней теней мазки
Вот уж кузнечик тучным стал
И песнь свою дострекотал
Сползаются на ужин пауки

* * *

Кому во снах достаточно мечтать
Кому-то толику желаний испытать
Кому-то хочется мгновения ловить
Часы можно разбить или сломать
Но время не остановить

* * *

О, современники мои!
Всё меньше в мире стихотворной формы
И жизнь, я вижу, ваша не идёт на лад
И вас всё меньше привлекают человеческие нормы
Всё больше привлекает чат
Где в отражении «павлины, обезьянки, короли»
И современники вы видно не мои.

* * *

Вот поезд тронулся неслышно
И тут же с лязгом тронулся мой ум
Пустой перрон
В мозгах лишь белый шум
И чёрным вороном стоит фургон
Как джентльмен напыщенный и пышный
 
* * *

Живём всю жизнь свою в бессмысленной борьбе
Лишь ощущением тела своего
И на обслуживание мяса и костей в себе
Мы тратим свою жизнь всего
Не принося в неё и уходя не забирая ничего.
 
* * *

Как сладостно другими управлять
Вершить закон и душами играть
Соблазн маниакальный испытать
Почувствовав себя немного Богом
Мечтать о кущах райских в облике двурогом

* * *

Удел, уделал весь отдел
Отдел без дел
Дела без тел
Да и удел, остался не у дел
Такой уж видимо удел

* * *

Уж ненормальный блеск в глазах
И седина, которую не скрыть
А тут любовь, ну как тут быть
Бес явно перепутал рёбра в тёмных небесах
Деменция - великий уровнитель
Древ родословных сантехнический смеситель
Поможет успокоить и забыть

* * *

Провинция тиха, не суетлива
Немножечко тупа, немножечко кичлива
Вся в раболепии и мнимом торжестве
На радость Матушке-Москве. 

* * *

Рождение - свет
Желанием томимый
И карандаш в моих руках поэт
И время вырисовывает силуэт
Передавая образ мнимый.


ФАДЕЕВ Геннадий (наброски и случайные мысли)

В жизни много прошёл я путей и дорог
Но всегда возвращался в свой город родной
На наследный, любимый свой отчий порог, листая страницу фатальную
Ведь любовь не измерить простой глубиной
Я люблю свою столицу провинциальную

Мне в моём городе нравятся переулки и скверы
Мне нравится мудрость в глазах прохожих, их говор и их манеры
Ухоженный центр, парки, брызги фонтанов
Мне нравится набережная, искусство и памятник мастерам в кафтанах

Улыбаюсь прохожим, словно давним знакомым, улыбаюсь окнам в домах
Мне в ответ улыбается целый город, город на семи холмах
И сердце моё, разливаясь жидким металлом, в этот миг бьётся в такт
Ударам сердец мастеров, увековеченных пьедесталом
И кандальному звону, что помнит сибирский тракт

Я родился в нём, рос и творил
Этот город научил меня, как нужно дружить и любить
И друзей самых лучших из всех подарил
Вместе с ним я учился выживать и жить

Вот только не люблю в нём пафосность провинциала
Но это как болезнь – пройдёт
Его искренность и открытость мне, достойная идеала
И где б я не был, тоскует он и встречи со мною ждёт

Я много видел городов других
Но знаю тот, кто ждёт – и есть богатство истинное мира
И голову не вскружит восхищение архитектуры старой их
Необработанный алмаз достойного лишь жаждет ювелира

Я иногда мечтаю, что когда-нибудь титан мастеровой найдётся
И засверкает город гранями и радугой цветов, как бриллиант бесценный
И даже если не при мне, лишь мысль об этом утешает, все мы бренны
Я лягу у подножия города и буду ждать, придётся
Мой город вечен, я же – тленный

Когда сие произойдёт, душа моя вернётся и насладится тысячам огней
Кристальной чистотой воды в любимом городском пруду
В кругу таких же душ друзей
И этот фейерверк в честь города – столицы мастеров
Лишь подчеркнёт их мастерство и преданность труду

Я родился здесь и учился у этого города жить и грешить
В этом городе и друзья мои, и семья
Это он меня научил всему – ненавидеть, трудиться, дружить и любить
Я люблю тебя, мой Ижевск родной, все мы дети твои – дочери и сыновья
Мы едины с тобой, мой любимый Ижевск, мой творец, половинка моя.

Фадеев (Филин) Геннадий, 03.05.2016 г.

С того времени как в моей жизни и в жизни моей семьи появилось это невообразимое, генетически, удачно созданное селекционерами существо и до момента, когда оно покинуло этот мир, прошло много лет. Речь пойдёт о собаке породы бультерьер, оставившей неизгладимый след в памяти окружавших его людей и считавшийся для них, до настоящего времени, образцом сравнения в разрешении многих ситуаций жизненного пространства людей и животных. Ставшей в тот период членом семьи и навсегда неотъемлемым её атрибутом. 

1

Что такое ночная тишина в купе скорого поезда? С одной стороны, её в принципе не может быть, с другой, если проанализировать весь процесс жизни железной дороги, она существует в специфическом своём виде и состоянии. Ночь. Купе. Многие пассажиры спят. Кто-то, конечно, не спит, потому что некоторые люди – их достаточно мало – по своему психическому здоровью не могут спать в поездах, но вынуждены добираться из одной географической точки в другую именно этим видом транспорта. Иные же завершают свою поездку и готовятся выходить на своей станции. В поездах дальнего следования существует своеобразная этика отношений, сложившаяся десятками лет на железной дороге, принимающая во внимание уважение друг к другу пассажиров и кондукторов вагонов. Вся ночная жизнь в купе и вагоне в целом сводится к тому, что одни спят, другие читают с ночником, третьи, собирая свои личные вещи, готовятся выходить по прибытию поезда на очередной станции. При этом, все вынужденные соседи по купе стараются не шуметь, никому не мешая своим присутствием. Могу также отметить, что все незначительные звуковые шумы от людской деятельности перекрывает техногенный шум самого поезда, выражающийся в звуках взаимодействия железных механизмов и креплений, передачей звуковых вибраций на корпус и переборки вагонов, ну и конечно, как молотобойном станке, действии колёс вагонов локомотива, прессующих стальные рельсы, отсчитывая, как гигантский метроном, их стыки – ту-тук, ту-тук, ту-тук, ту-тук. Но к естественным шумам поезда все пассажиры быстро привыкают и практически не реагируют на происходящее, своим сознанием исключая эти звуки из нормальной повседневной человеческой жизни. 

Итак, ночь. Зима. 1992 год. Под равномерный, гипнотический стук колёс я начал проваливаться в сон, очень медленно вырываясь из своего сознания. В пограничном состоянии гипногогии я почувствовал, что нечто горячее разливается по моей груди. Я ещё долгое время размышлял, что это может быть и насколько опасность грозит моей жизни, и тут, как будто молния осветила серую мглу сознания – я же еду со щенком! Чтобы не испугать маленькое существо, я медленно открыл глаза. На моей, груди растопырив ноги, стоял щенок бультерьера и мочился прямо мне на грудь. Сделав «своё дело», он, (имя я ему ещё не дал), как пьяный, развернулся и довольно быстро, ковыляя, перебрался мне в ноги, свернулся калачиком и притих. И вот это существо спало у меня в ногах. Я вытер мокрые места казённым полотенцем и начал вспоминать, как всё произошло и как этот щенок оказался со мной….

Я давно был настроен и готов приобрести хорошего породистого щенка, склоняясь к тому, чтобы пёс не был огромным, но сильным, короткошерстным и, конечно, который бы не раздумывая, мог встать на защиту собственности и семьи. Я прочитал много литературы, как художественной, так и специальной и почему-то пришёл к выводу, что это должен быть английский бульдог. Мои знакомые «собачники», созвонились и предложили мне взять щенка у одного заводчика в Москве, с условием – месяца через три. В то время всё шло к рождению щенят в недалеком будущем. Я согласился, и время потекло навстречу событиям, которые иначе как судьбой не назовёшь. На ранее назначенное время мы с товарищем поехали за щенками. Прибыв на место, меня ждало большое разочарование. Заводчик английских бульдогов упавшим голосом мямлил, что нужно было позвонить заранее, перед тем как выехать, и что щенков нет. Что их в принципе не было. У суки была ложная беременность. Для меня вообще было новостью уже то, что так бывает, но, видимо, так бывает, и для меня этот случай стал хорошим уроком на всю жизнь.

В то же самое время мой товарищ, он приехал за своим щенком-бультерьером, поехал забирать его. Времени для похождений по Москве было мало, а вечером одним поездом мы должны были отправиться назад, поэтому мне ничего не оставалось, как ехать с ним. Нас встретили довольно радушно, показали мать, которая их родила, и затем привели, ненадолго, отца, кобеля, от вида которого не было желания даже шевелиться: размер его превосходил все мыслимые нормы бультерьеров. Вернувшись к показу щенков и подняв их всех на стол, мы долго любовались этими созданиями. Неожиданно один из щенков разбежался и попытался прыгнуть мне на колени, но, конечно, сорвался и упал. Я его быстро поднял на стол и все начали его осматривать на наличие повреждений. Щенок не обращал внимания на руки людей и внимательно смотрел на меня, (или мне это показалось). Тут кто-то пошутил, что это любовь с первого взгляда. В ответ я сказал, что забираю щенка и заплатил деньги. Вот так всё произошло. И вот мы возвращаемся домой. Ночь. Поезд. Купе…. 

Ночью все пассажиры купе ощущали и видели что произошло, но только утром, когда рассвело, дали волю своим чувствам и до конца поездки только об этом и говорили, шутя и смеясь, больше над щенком, чем надо мной, который, как будто понимая смысл разговоров и происходящего, вёл себя как клоун на арене цирка.

Вся его жизнь была впереди, рядом со мной, с моей семьёй, до самой его смерти, но рассказ мой про этого бультерьера только начинается.

2

Когда я щенка вытащил дома из сумки, все были изумлены его необычным видом, а мать, уже достаточно пожилая женщина, спросила: «Ты зачем поросёнка-то купил»? В остальном все были ему рады, а так как по родословной традиции имя у него должно было начинаться на букву «Г», все согласились и сошлись на имени Гай. Так Гай пошёл по жизни уже со своим собственным именем.

Маленький щенок, как маленький ребёнок, много делает того, что разрешается только им и за что нет, в данный период времени, никакого смысла их наказывать или учить в меру отсутствия понимания процессов происходящего. Никому не советую умиляться и прислушиваться к советам бывалых собачников о том, что всё зависит от стандартов воспитания с самого начала приобретения щенка. До полугода (возраста щенка) – очень сложный период в жизни семьи, а ситуации, возникающие от «геройства» и проделок молодой собаки, могут привести к настоящему стрессу его хозяев. Также огромное значение имеет и сказывается на поведении щенка влияние его родословных качеств и генетического предназначения. Поэтому самое главное в отношениях с этим «ребёнком» – это терпение и разговоры, (нужно много с ним говорить), иногда – слова, мягкие и ласковые, иногда – жёсткие (как команды, но не очень громкие, чтобы не запугать), чаще – разговоры с поглаживанием или не сильными оплеухами и шлепками по заднице. И могу точно сказать, что пока сам хозяин собаки не ощутит на себе всю тяжесть и груз ответственности и работы в отношении своего «друга», он не поймёт этой «совместной» жизни; это всё равно, что за родившимся у вас ребёнком ухаживать да и воспитывать его виртуально, по советам соседей и родственников по интернету и телефону. 

После того как Гаю были поставлены все необходимые медицинские прививки, по совету ветеринаров, требовалось некоторое время для адаптации организма, инкубационный период и карантин на один или полтора месяца, перед тем как начать выгуливать своего питомца. Вот тут-то я и столкнулся с проблемой, с которой никто помочь мне уже не мог, все только разводили руками в плане: «А что вы хотели, нужно было раньше думать, прежде чем заводить щенка!» Щенки, как дети, часто писаются, и потом у них прорезаются зубы, которые чешутся, и они готовы грызть и рвать всё вокруг. Их не очень-то интересуют искусственные кости и игрушки, им подавай что-нибудь посущественнее, например, ножки и углы столов и стульев, диванов и кресел. Пришлось, уходя и оставляя без присмотра, запирать его в комнате с водой для питья и поддоном для отправления естественных нужд. Каждый день, приходя домой, я видел страшную картину: Всё перевёрнуто верх дном, изрядно погрызано всё, что можно грызть, на фоне крайне довольной физиономии Гая и его проделанной работы. Каждый день я приводил всё в порядок и каждый день учил его, «что такое хорошо и что такое плохо», таская его за собой в процессе уборки; он сопротивлялся, но я делал это с ещё большим упорством. Конечно, свою кровать и стул пришлось оставить ему на догрызание. Хочу заметить, что Гай был очень смышлёным щенком, и я не знаю как, но он стал стараться делать всё так, как от него требуют. Впоследствии, уже через две недели, чашку с водой он не переворачивал и старался пить аккуратно, он был очень харизматичен и пусть он начал «ходить» наполовину в поддон, наполовину – мимо, но он старался. Эта основа воспитания проявилась, когда он стал взрослым в том, что Гай лучше бы умер, но в доме справить нужду не посмел бы. С нетерпением дождавшись окончания карантина, я и все домочадцы стали выводить его на прогулки, и Гай довольно быстро привык и понял, что прогулки не только для прогулки.

3

Знакомство с окружающим миром Гай воспринимал своеобразно и больше, как зверь, чем как собака. Он был очень дружелюбен с людьми, особенно с детьми. Детям он разрешал всё – залазить ему в пасть руками, кусать его, ударять, кататься на нём и ползать по нему, от этого он только жмурился и, вздыхая, улыбался уголками губ. С остальным миром он строил взаимоотношения совершенно иначе: на взрослых людей Гай не обращал никакого внимания и, уворачиваясь, не давал панибратски похлопывать себя, при этом был напряжён, но уши не прижимал и только внимательно гипнотически поглядывал вокруг своими маленькими, «свинячьими» глазками. Особенно хочу отметить его взаимоотношения с собаками и кошками. Первый опыт крайне важен с необходимостью в этот момент быть рядом и контролировать ситуацию, потому что столкновения с другими животными лягут в основу формирования характера и дальнейших отношений на всю оставшуюся жизнь, и вот, будучи в последствии уже взрослым воспитанным псом, при людях Гай мог себя вести довольно прилично, но когда оставался один на один с вышеупомянутым животным, события обретали обычно трагический характер для оппонента. Обдумывая в дальнейшем его поведение в тех или иных ситуациях, я пришёл к определённому выводу, что в основе могли послужить и быть катализатором вспышек агрессивного поведения – два-три случая из щенячей жизни Гая. Два случая заключались в крайне агрессивном поведении взрослых собак. Они уже тогда чувствовали в Гае какую-то непонятную для них угрозу от этого щенка – то ли в свободном его обращении с ними, то ли чувствуя в нём что-то чужое для них. 

Один раз – Гаю было месяца четыре – ни с того, ни с сего на него налетела, как паровоз, взрослая овчарка. Она его придавливала и трепала за шкуру, и хозяину доставило немало усилий оторвать её от Гая. Во всей этой шумихе Гай не издал не единого писка или визга, затем он встал, весь в слюнях овчарки, посмотрел на неё исподлобья и, пошатываясь, пошел ко мне. Я осмотрел Гая – переломов не было, рваных ран не было. Хозяин овчарки уверял, что раньше с его собакой ничего подобного не происходило.

Следующий случай произошёл, когда Гаю было месяцев семь. На игровой площадке футбольного поля всегда собиралась большая компания людей с разными породами собак, собаки носились по полю, отдавая лишние калории и тренируя дыхалку, укрепляя мышцы и кости своих собачьих тел. Когда в игру включился Гай, поначалу никто не обратил внимания. Затем обстановка резко изменилась. Взрослые собаки, штук пять, окружили Гая изливая лаем и рычанием свой гнев на ничего не понимающего щенка. Я побежал к месту стычки. Гай стоял посередине этой своры, чуть опустив голову, и тогда я уже заметил, что страха в нём не было, лапы стояли широко, шерсть на загривке поднялась, уши чуть прижались, он не дрожал, он был готов ко всему. Я не дал хода для развития событий, распинал собак и прицепил на Гая поводок. Видимо, моё агрессивное поведение по отношению к этой своре смотрелось довольно дико и выразилось недовольством хозяев, участвовавших в разборке собак, словами, что «какая порода, такой и хозяин».

Явно, эти два случая легли в основу формирования характера в отношении дружбы и ненависти к своим сородичам и заставили Гая с опаской относится к любому приближающемуся к нему животному. Продолжая эту тему, хочу поведать вам случай, который расставил все точки во взаимоотношениях Гая с кошками. И что я только не делал, впоследствии, для изменения этой ситуации – старался выполнять все советы «бывалых», ничего не помогало, и ненависть к этим животным преследовала Гая всю его жизнь. А предшествовала этому одна история, и дело было так…

Наша семья, в то время, к которому относится повествование, жила в доме на берегу пруда. Вдоль пруда была прекрасная набережная, с буйной растительностью, широкой пешеходной дорожкой, которая являлась излюбленным местом прогулок людей чуть ли не всего города, ну и, конечно, близлежащих домов. Чтобы пройти на место наших прогулок и свернуть за дом, естественно, нам с Гаем, необходимо было обойти дом, в котором мы жили, пройдя довольно длинное расстояние до угла дома вдоль его подъездов. По обеим сторонам пешеходной, придомовой, дорожки было много деревьев, кустарника и густой растительности (благодатная территория для жизни мелких животных, в данном случае, кошек). На этой территории проводил свою жизнь здоровенный кот, который не давал спуску не одной собаке в районе, случайно или специально зашедшей во двор нашего дома. Но получалось так, что судьба нас с ним никогда не сталкивала, и наши прогулки всегда проходили без особых проблем. Но в этот день судьба послала испытания – и для этого кота, и для Гая, и для меня. 

Лето. Гаю был уже год с лишним. Был вечер, но летним вечером ещё совершенно светло, поэтому все эпизоды запомнились яркой картинкой, оставшейся в памяти до сегодняшнего дня.

Кот спокойно и медленно вышел из кустов и встал посередине дорожки. Гай напрягся и бросками хотел спугнуть и прогнать кота, но тот никуда и не собирался уходить. Я пытался его обойти, держа на коротком поводке Гая, но кот снова и снова специально становился у нас на пути. Я не ожидал такого наглого поведения кота, но в тот момент, когда мы оказались вблизи друг от друга, кот прыгнул и вцепился в морду Гая. Мешало то, что я сдерживал Гая поводком, он прижимал кота к асфальту, но тот не отцеплялся, продолжал истерически шипеть и раздирать когтями морду собаки, посмевшей появиться на его территории. Испугавшись, что кот может выцарапать собаке глаза, мне ничего не оставалось, как отпустить поводок. Может быть, этим действием, Гай понял, что ему разрешили защищаться, но дальше он действовал как ураган. Этот шерстяной клубок из двух существ буквально улетел в заросли деревьев. Через минуту всё было кончено. Я видел, как Гай ещё несколько раз тряханул из стороны в сторону обездвиженное тело кота и вышел ко мне на дорожку. Вся морда у него была исцарапана, повсюду из ран сочилась кровь. Чтобы не занести «заразу», нам пришлось возвращаться домой, чтобы смазать царапины и ранки на морде Гая. С тех пор на прогулках я всегда вынужден был контролировать пространство в отношении наличия и случайного или внезапного появления этих животных, чтобы успеть взять на поводок Гая. Правда, не всегда это получалось, и в моей жизни, и в жизни Гая был ещё один даже более трагический случай в отношении кошачьего племени, но об этом немного позже.

4

Человек, даже в рамках своей короткой жизни, может халатно отнестись к времени и не заметить пройденные два-три года своей жизни, у собак всё иначе. Для собак каждый год, как семь человеческих. Но есть парадокс, если воспринимать двухгодовалую собаку, как четырнадцатилетнего подростка, в интерпретации с человеческой жизнью, это в принципе не правильно. Да, это молодой, энергичный, бесшабашный возраст и для тех, и для других, вот только свой характер они начинают показывать по-разному, и молодой кобель в отличие от бестолкового пацана, который только грезит фантазиями, уже имеет полноценные зубы и клыки, силу и неуёмную энергию и готов бороться за право занять лидирующее положение в семье и в обществе. В семье Гай понимал, что он номер «шестнадцатый», но на улице он преображался и считал, что равных ему нет. И очень сложно было его в этом переубедить. Для меня этот период, когда Гаю уже стукнуло два года, тоже был крайне сложным, из-за того, что я только начал восстанавливать здоровье и силы после автомобильной аварии и с трудом сопровождал его на прогулках. Эта ситуация и сыграла самую негативную роль опять же в истории с кошками, о которой я и хотел непременно вам рассказать…

Раннее утро было прекрасным. Шесть часов утра, людей на улице практически не было. Многие ещё просто спали. Мы с Гаем вышли за дом и направились, как всегда, к пруду. Я осмотрелся, вокруг никого не было. Я отцепил Гая с поводка и разрешил ему, командой «гулять», размять свои мышцы. Дальше всё происходило как в страшном сне: из подвального окна дома выскочила кошка и, увидев Гая, бросилась сначала к ближайшему дереву, затем видимо испугавшись, что дерево недостаточно высокое, спрыгнула и что есть духу, побежала вдоль дома и мгновенно скрылась за углом по направлению к подъездам. Я быстро бежать не мог, но все крики остановить Гая к результату не привели. Я спешил, как мог, когда услышал вопли и визг женщин и понял, что стряслась большая беда. Эта злополучная кошка забежала в подъезд, Гай – за ней. В это время хозяйка квартиры на первом этаже выносила мусорное ведро и открыла дверь своей квартиры. Кошка, не долго думая, шмыгнула в квартиру, Гай – за ней. Что было дальше, одному Богу известно. В квартире всё было перевёрнуто верх дном. Гай поймал кошку посередине гостиной и разорвал её на глазах хозяев квартиры. После всего произошедшего, как бы всё понимая, Гай медленно вышел из чужого подъезда и понуро встал около моих ног. Хозяева квартиры, где произошла трагедия, считали, что кошка эта их собственная и собирали документы, чтобы подать иск в суд. Но произошло непредвиденное. Через четыре дня, видимо нагулявшись, пришла их «родная» кошка. Радости их не было границ, и под влиянием этого радостного события они решили не портить отношения с соседями и не подавать исковое заявление. Но данная история нашла отражение в дальнейших отношениях в специфике жизненных ситуаций, и для того, чтобы включить в наш рацион прогулок крайнюю осторожность, пересмотреть возможности человека и собаки, с исключением вольного выгула в местах проживания людей. 

5

Из всей монотонности движения времени, изо дня в день, из месяца в месяц, жизнь для Гая приобрела осмысленный характер, он постигал азы требований и обучение навыкам поведения себя в обществе людей и собак. Он немного ленился, но основные команды выучил довольно быстро, и когда было необходимо, старался показать свои знания. Но как я упоминал раньше, обучение с ним носило показушный вид. Внутренняя сущность его требовала реализации выхода негативной энергии, и когда это происходило, ничего в мире не могло остановить Гая, чтобы удовлетворить желание своей природы. И прежде чем подойти к другим особенностям и способностям этого бультерьера хочу рассказать случай попортивший кровь и нервы мне, псам и их хозяевам.

Был выходной день. Ближе к вечеру мы с Гаем пошли прогуляться и размяться на излюбленном футбольном поле, примыкающем к Дворцу Пионеров. На поле оказалось довольно много людей со своим собаками. Так как Гай со многими уживался и был знаком, я отпустил его побегать. Люди стояли в стороне и непринуждённо беседовали, собаки, в свою очередь, очень весело носились по всему полю. Немного погодя к полю приехал человек на велосипеде в сопровождении большой восточно-европейской овчарки. Он начал «наматывать» круги по периметру, а его овчарка вышла на середину поля, нашла какую-то калошу, легла и стала жевать её. Время от времени к ней подбегала какая-нибудь собака, овчарка на неё грозно рычала, и та быстро убегала. Мне нужно было обратить внимание на ситуацию раньше, но я не успел. Гай заметил поведение пса, лежащего посередине поля, и заковылял к нему. Подойдя к овчарке, Гай решил тоже попробовать эту «вкусную» калошу и полез к ней. Овчарка рявкнула на Гая, и резко развернувшись, ударила его так, что он отлетел в сторону. Гай никогда не позволял чужим собакам так с собой поступать, и ему было всё равно, какой монстр находился перед ним. Велосипедист, хозяин овчарки, видимо, так был уверен в своей собаке, что не обращая внимания, продолжал ездить по беговой дорожке футбольного поля. Гай, не раздумывая, бросился на овчарку. В этой драке ничего невозможно было различить, огромный клубок шерсти, рычание и визг, трава и земля – летели в разные стороны. Затем всё стихло и началось ужасное – сомкнув челюсти, Гай висел на морде овчарки, и все действия огромного пса – он катался и крутился, стараясь раздавить этого ненавистного ему урода с «плоскогубцами» вместо морды – не приводили к желаемому результату. Собака повизгивала, видимо, боль была нестерпимой. Хозяин овчарки, бросив велосипед, бежал к нам, где я пытался, держа за задние ноги Гая, оторвать его от овчарки. Вот тут-то у всех присутствующих пробежали «мурашки» по их спинам – овчарка в ужасе и отчаянии завыла. Вой её был тоскливым и похожим на одинокую волчью жалобу луне. Кто-то из присутствующих просунул крепкую палку между зубами Гая и начал разжимать челюсти. Обычно в такой момент, чтобы перехватиться, собака на мгновение ослабляет хватку. Так получилось и на этот раз. Овчарка освободилась и наутёк бросилась с поля. Хозяин овчарки быстро взял свой велосипед и поспешил за ней, зовя часто её по имени. Больше их на этом поле никогда никто не видел. Как ни странно, на Гае, кроме крови этой овчарки, никаких повреждений не было, но он ещё долго лежал около этой калоши, закрыв глаза, глубоко и часто дыша, как бы снова и снова прокручивая случившееся у себя в голове.

Взыскательный читатель поймёт, что в связи с неуравновешенным, амбициозным и нестабильным характером Гая, случаи спонтанных стычек не только с кошачьим, но и с собачьим миром, носили в жизни этого бультерьера форму хаотической тенденции, конечно, в зависимости от ситуации. Поэтому расскажу ещё несколько запомнившихся мне историй. Итак, следующий рассказ.

Довольно часто, совершая прогулки с Гаем по набережной пруда, нам встречался бегающий, в плане собственного оздоровления, пожилой человек. Рядом с ним всегда бежал огромный, около метра в холке, английский дог чёрной масти. Собака была с развитой мускулатурой, широкой грудью и головой, похожей больше на чемодан с огромной пастью. Эта «собака Баскервилей», по ходу движения заметив других собак, делала вызывающие выпады в их сторону с видом готовности проглотить их немедленно и целиком. Собаки шарахались от этого монстра, а хозяин резким окриком и командой заставлял её вернуться к нему и продолжать бег. И было бы так, наверное, всегда, если бы не одно «но». Набережная пруда имела архитектурный изгиб, почти под прямым углом, а так как вдоль дорожки рос высокий густой кустарник, на месте поворота дорожки, ни стой, ни с другой стороны практически ничего не было видно, в том числе прогуливающихся людей и собак. И вот, в одну из прогулок, не доходя метров двадцать до вышеупомянутого угла набережной, из-за поворота выбежало «черное чудовище». Видимо, дог обогнал хозяина, и мы оказались с ним один на один. По своей манере, он, как локомотив, бросился на нас. Я понимал, что он этим жестом больше хочет напугать, чем что-то сделать, но Гай этого не мог понимать. Я на поводке старался оттащить его в сторону, но его уже «заклинило». Так получилось, что Гай прыгнул монстру прямо в пасть, и вся голова его оказалась в пасти этой собаки. Я думал, это конец, и эта собака сейчас просто откусит голову Гаю. Но произошло противоположное. Огромный дог взвыл и упал на асфальт. Хозяин дога понимал, что виноват он, отпуская такого монстра без намордника и не пользуясь поводком. Он стоял и ничего не говорил. Получилось так, что Гай вцепился в язык этого дога и отпустил его только потому, что сам начал задыхаться в пасти этой огромной собаки. Я оттащил Гая в сторону, вся голова его была залита кровью, ручьём бежавшей из пасти дога. Английский гигант медленно встал, красные лоскутья языка свешивались из пасти дога, пена, смешанная с кровью, сгустками падала на асфальт. Хозяин «Баскервилей» буквально поволок эту махину видимо домой или, скорее всего, в «ветеринарку». Этой пары «бегунов» мы больше не видели, и долгое время в нашей жизни всё было спокойно.

Меня можно укорить в нагнетании самых крайних негативных оттенков и эмоционального выражения в повествовании вышеописанных сюжетов, но только отчасти, с другой стороны это настоящая жизнь собаки без прикрас. Даже в нашей человеческой жизни нам приходиться постоянно сталкиваться с необъяснимыми поступками в отношении человека к человеку. Человека – существа высшего порядка, и который, вроде бы, должен был анализировать и прогнозировать будущее, на самом деле мы видим, как люди легко развязывают драку, порой просто хладнокровно убивают друг друга, как поодиночке, так и целыми народами. Но если у человека психика сломлена, это выражается всегда, везде и со всеми. Собака же, в частности, Гай, имела склонность плохо контролировать себя и поставить на место обидчика, если он угрожал, даже потенциально, ему или его хозяину, но среди своих, в семье он был сама доброта и самопожертвование, правда, имел слабость в отсутствии хозяев спать на хозяйской кровати, причём, чтобы головой на подушке, а зубами затаскивал на себя одеяло. И спал, иногда очень глубоким сном. При внезапном обнаружении себя в такой конфузной ситуации – медленно сползал с кровати и мгновенно исчезал, где-нибудь спрятавшись. Затем, немного погодя, понурив голову, шёл к себе на место и тихо лежал, пока его не позовут для рациона питания или прогулки. Интеллект в нём чувствовался почти постоянно, но, опять же, до тех пор, пока дикая, звериная сущность не брала верх в очередных разборках с собратьями. 

Немного пофилософствовав, я хочу перейти к следующему сюжету, не менее интересному чем предыдущие.

Была осень. Дни стояли, хоть и солнечные, но уже довольно холодные, что говорило о скором приближении зимы. Ветра почти не было, и на водной глади пруда, вдоль которого мы прогуливались, только иногда появлялась рябь. Но всё равно этот период времени был несравненно лучше зимней стужи, и мы с Гаем наслаждались, прогуливаясь по набережной вдалеке от жилых домов. Время от времени навстречу попадались одинокие прохожие, которые спешили по своим делам, не обращая на нас с Гаем ни какого внимания. Гуляли мы долго, и необходимо было завершать вечерний моцион. Мы развернулись и направились домой. Не успели мы пройти и ста метров, как кустарник рядом зашелестел, и прямо перед нами из кустов выскочил эрдельтерьер. Эрдель сам, наверное, очень испугался и поэтому с перепуга бросился на Гая. Мгновение, и собаки челюсть в челюсть сомкнули зубы. Подошёл хозяин эрдельтерьера – жалкий, забитый жизнью мужичок в фуфайке. Ругаться я не стал и постарался палкой разжать зубы Гаю. Всё было бесполезно. Эрдельтерьер панически вырывался но безрезультатно. Стычка произошла так внезапно, что Гай ушёл практически в нирвану. Когда я разжимал ему зубы, закатил ему веки, чтобы он меня увидел – глаза его закатились, и на месте зрачков были одни белки. Делать было нечего, кроме того как ограничить общее поступление воздуха. Мы с хозяином эрдельтерьера взяли собак за задние лапы и понесли в воду. Сначала мы зашли в воду по колено, но это не произвело долгожданного эффекта. Мы зашли по пояс и опустили собак на дно, ждать пришлось недолго – захлёбываясь, обе собаки выскочили на поверхность воды и поплыли в разные стороны. Вот так был исчерпан конфликт бестолковой стычки собак, которые сами так ничего и не поняли. И нужно было в этот момент видеть глаза Гая – они были очень удивлены, с явным вопросом, почему мы купаемся в такое холодное время. Домой мы пришли оба насквозь мокрые, но, к удивлению, на следующий день, когда я смазывал йодом прокусы от зубов на его морде и рассказывал ему, откуда они появились, он морщился и явно не верил ни одному моему слову, и главное, то, что все опасения подхватить простуду к счастью не оправдались. 

Я мог бы считать достаточной доведённую до вас информацию о характере, достоинствах и недостатках бультерьера Гая, чтобы оценить его жизненный путь полный и насыщенный радости и драматизма, приключений и неожиданных развязок, но я не имею права не поведать вам ещё один рассказ, где в реальных действиях, в массовой драке собак, мне пришлось участвовать непосредственно самому…

Однажды зимой мы с Гаем, от влияния спонтанной мысли, решили изменить маршрут прогулок и пошли гулять вдоль речки, та, что впадает в пруд и которая проходила в те времена в частном секторе нашего района. Конечно, мы пожалели о своём решении, по крайней мере я пожалел, сразу, как углубились в улицу, напоминавшую деревню. Как будто время возвратило нас на пятьдесят лет назад. Улица была практически без дороги, а вместо пешеходных дорожек – обыкновенные протоптанные в снегу тропинки. Нам бы развернуться и вернуться на привычный для нас маршрут, но что-то до ужаса заманчивое и неисследованное толкало нас вперёд и вперёд, тем более, что до трамвайной линии, уже различаемой на горизонте, оставалось пройти не более пятьсот-шестьсот метров загадочного пути. Гаю же уже было интересно то, что в каждом дворе проходящего нами дома, находилась собака, которая пыталась, заливаясь лаем, вылезти из подворотни, показывая клыкастую пасть и хрипя от злости, но каждой из них не позволяло сделать задуманное крепкий трос или толстая стальная цепь. Я видел, как Гай волновался и метался из стороны в сторону, но я его успокаивал, похлопывая по холке, и увлекал дальше вперёд. Вдруг из узкого переулка этой улицы выбежала целая свора бродячих сородичей Гая. Некоторые из собак бросились к нам и начали обнюхиваться с Гаем, другие почти не обращали на нас внимания, потому что были ревностно заняты тем, чтобы в этой своре на них обратила внимание местная сука, готовящаяся спариться только с самым славным кобелём из этой стаи. Я натягивая поводок Гая хотел быстро, незаметно прошмыгнуть мимо них, но тут уже эта сука обратила внимание на Гая и побежала к нему. Самый здоровый кобель, который отгонял всех своих конкурентов, сразу вырвался вперёд и встал между Гаем и этой сукой. Здоровяк рычал и толкал Гая. Я обошёл их по снегу и изо всей силы тянул Гая за поводок, с огромным желанием избежать потасовки. Но было поздно, Гай не кому не разрешал так вести себя с ним, тем более при «даме». Гай сразу вцепился в морду кобелю-бродяге, и они зарылись в снегу. Сука, из-за которой всё произошло, стояла, как ни в чем не бывало, в стороне, в отличие от остальной своры. Сначала собаки носились в быстром темпе вокруг дерущихся, затем, как сговорившись, все бросились на Гая. Вот тут я увидел новые повадки этой породы. Классический вариант, когда – один на один, тогда, конечно, всё шло по старому сценарию, но вот в такой ситуации я его никогда не видел. И когда в него вцепились сразу несколько собак, на время он их вожака оставил, и я увидел какую-то тактику юлы – Гай крутился, делал выпады и рвал то одного, то другого. Снег в этом месте уже окрасился красным. Но стая наседала. Гай стал уставать. В один момент кобель, с которого всё началось, навалился сверху, а четыре собаки бросились по бокам. Я не слышал звуки, или их не было, или я их от стресса просто не слышал. Ждать было уже нельзя, да и помощи в таком диком месте тоже. Не раздумывая, я бросился в скопище дерущихся собак, хватал их за шкуру и отбрасывал в сторону. Собаки обалдели от такого вмешательства и, хоть грозно, но в стороне, яростно лаяли на меня. Гай, чувствуя такую поддержку, собрал все свои последние силы, как вихрь налетел на ставшего в мгновение ему ненавистного сородича и в порыве ненависти перекусил ему переднюю лапу. Кобель взвыл и, скуля, пополз в сторону, остальные собаки стаи просто испугались и беспрестанно лая, оглядываясь, побежали обратно в переулок, из которого и появились. Я воспользовался моментом, натянул поводок и вытащил Гая на тропинку. Мы не пошли вперёд. Мы развернулись и пошли обратно той дорогой, какой попали сюда. Я не знаю о чём думал, хромая рядом, Гай, но я думал о том, что если хоть одна «сволочь» в этой деревне сделает подобную попытку, придушу даже если Гай не сможет. Придя домой и вымыв Гая, я насчитал на нём с десяток, как будто ножевых ран, которые зашивать не было нужды, и я их смазал обильно йодом. Хочу отметить особенность этой собаки, Гай почти не чувствовал боли и, его шкуру можно было зашивать без анестезии.

На этом я хочу завершить широчайший аспект жизнедеятельности Гая в плане выполнения своих функций заложенных селекционерами, их генетических изысканий, с желанием, в результате совмещения наследственных данных нескольких пород собак, получить маленького вундеркинда – и в физической и в интеллектуальной развитости. 

Количеством «приключений» в своей жизни Гай мог бы поделиться с другими собаками, и даже людьми, прожившими не понятно для чего, унылую, нудную, как отглаженную утюгом жизнь. Особенно к старости он был в интеллектуальном развитии намного выше самого себя, как представителя собачьего мира, но, наверное, сам этого не замечал. Для небольшого подтверждения своего рода мышления приведу пример странного поведения: «как-то в подъезде во все двери ходил и громко стучался пьяный мужик, естественно, и наша дверь не осталась исключением, выйдя, я просто, мягко говоря, отшвырнул его в сторону, Гай не набросился на него, он спокойно подошёл и «помочился» на него и также спокойно зашёл обратно в квартиру, очень удивив меня таким неординарным поступком. В начале абзаца я подчеркнул, что аспект, в границах которого велось описание, широчайшего диапазона, имея в виду то, что обрисованные мной истории про бультерьера Гая – только сотая часть того, что он прошёл и пережил в своей, определённой для него кем-то судьбе. 

Но, начиная свой очерк, я задумывал и преследовал цель выразить не банальную сущность собаки, а индивидуальность и экстраординарные способности, в частности, которыми обладал бультерьер Гай. 

6

Я бы сам с удовольствием поиронизировал и даже посмеялся вместе с читателем над присутствием мистического аспекта, сопровождающего и явно выраженного при некоторых обстоятельствах, о которых я и хочу поведать миру. Но то, что я вам расскажу, надеюсь, сотрёт улыбку с вашего лица и предоставит информационную «пищу» для сомнений, как мне. 

Впоследствии, по прошествии времени, я часто наблюдал за другими животными и собаками в плане проявления странностей в их поведении и действий с их стороны в результате присутствия экстрасенсорных способностей. Но главным объектом внимания, по понятным причинам, оказался и был бультерьер Гай. 

Началось всё с обыкновенной, очередной прогулки с Гаем на свежем воздухе. Погода стояла прекрасная, светило солнце, осень была в полном расцвете и своей дивной красе. Один из немногих маршрутов нашего следования проходил по периметру парковой зоны Дворца Пионеров и заканчивался на углу с выходом на прямую дорогу к дому. Каждый раз, проходя около берёз, завершающих растительный ландшафт на углу этого небольшого парка, Гай особого пристрастия и привязанности к этим берёзам не испытывал. И вот, в один из дней, проходя мимо берёз, он вдруг остановился и закрутил головой, как будто его кто-то окликнул. Он потянул меня к одной из берёз, причём, к самой низкой и хилой в сравнении с рядом стоящими «красавицами», и стал кружиться вокруг этой берёзы. Покружившись, он стал смотреть вверх, на крону с редкой листвой. Я сам заинтересовался происходящим и начал всматриваться в ветви дерева в поисках какого-нибудь животного. Но как я не всматривался, ни на траве под берёзой, ни на ветвях дерева никого не увидел. Но Гай в это время вставал на задние лапы, опираясь передними на ствол дерева, скулил и лаял на ветки, приседал и вновь прыгал вверх, царапал ствол в явном желании забраться на дерево. Только силой я оттащил Гая от берёзы и, отвлекая на другие вещи и объекты, которые могли заинтересовать его, увлёк по направлению к нашему дома. Но всю дорогу он оглядывался на эту берёзу. На какое-то время, где-то дня на три, я позабыл про этот случай. Но затем при совершении прогулки, вновь по этому маршруту, я был шокирован увиденным. Проходя мимо той невзрачной берёзы, где в прошлый раз себя так не адекватно вёл Гай, я увидел, в траве под берёзой букет цветов. Трава под цветами выцвела и завяла, образовав небольшой квадрат, размером, ориентировочно, метр на метр. Понятно было, что здесь похоронили какое-то животное, и Гай тогда видел дух его. В этот раз Гай прошёл мимо этой импровизированной могилы, даже не обратив на неё и на берёзу никакого внимания. Отношение его к этой истории чётко проводило грань между плотью и духом.

Я люблю мистику, но только как жанр развлекательный, а этот случай оставил непонятный осадок в моём сознании и заставил по-другому взглянуть на суть вещей в нашем материальном мире. Я понял, что Гай, а может, и многие животные в состоянии видеть и слышать то, что не дано большинству существ, считающих себя очень способными среди всех разумных. 

Следующий случай только подтвердил мою правоту в наличии экстрасенсорных способностях Гая и восприятии им «потустороннего» мира. 

Весна. Апрель. Природа просыпается ото сна после зимней спячки. Снег растаял и, превратившись в воду, впитался в почву, предоставляя условия и давая возможность новой жизни осуществить цикл рождения и роста, показывая всю красоту многообразия мироздания и флоры. Но так задумано творцом, что полный цикл, какого либо природного вида, включает в себя не только рождение, но и смерть, как бы банально это не звучало в строках литературных произведений, но ничто и никто на свете ещё не смогли избежать этого цикла. Так получилось, что в это прекрасное время ушёл из жизни мой отец. Гая, чтобы он не видел традиционного процесса и множества людей, на время отправили на квартиру родственников. Когда всё закончилось и квартиру привели в порядок, я сходил за Гаем и привёл его домой. Всё началось внезапно. Семья сидела в гостиной, все смотрели телевизор и вели непринуждённую беседу, Гай лежал посреди комнаты. Вдруг он вскочил на ноги, да так, что аж подпрыгнул на месте и с лаем, похожим на вой, бросился в коридор к входной двери. Все молча сидели, боясь пошевелиться и не зная что думать по этому поводу поведения Гая. Затем все встали и пошли посмотреть на то, на что так отреагировал Гай. Дверь входная была закрыта, в коридоре было пусто. Я открыл дверь, перед дверью в подъезде тоже никого не было. Мы успокоили Гая и перешли снова в гостиную. Собака лёгла у моих ног и на время все успокоились. Примерно через полчаса Гай снова быстро встал и убежал в коридор, но на этот раз он это проделал совершенно молча и без признаков какой либо истерики. Через некоторое время на вопрос «что ты там делаешь, Гай?», он, по обыкновению, не выглянул, и эта тишина начала щекотать мои нервы. Я встал и направился в коридор. Коридор квартиры был квадратный, в дальнем левом углу была входная дверь. Почти у двери, на задних лапах сидел Гай и смотрел в верхний угол, под потолком, над дверью. Я даже не подозревал раньше, что Гай может сидеть, выпрямив позвоночник, на задних лапах. При этом, не отрывая взгляда от угла над дверью, он интересно вертел головой и вилял хвостом, как будто встретил, после долгой разлуки, давно не виданного, любимого друга. Тут у слабонервных мог бы случиться апоплексический удар. Волосы, конечно, и у меня встали, как говорится, «дыбом», но собрав волю, я подошёл к Гаю, треснул ему оплеуху, сказав, чтобы он не пугал людей, сказал также в угол над дверью – «Здравствуй, отец!» и вернулся в гостиную. Гай за мной не пошёл, оставаясь на месте в той же позе. Чтобы не пугать домочадцев, я спокойным голосом рассказал им, что происходит. Теоретически подготовленные, они пошли посмотреть на происходящее. Хорошо то, что все данную ситуацию восприняли нормально, без особых эмоций, кроме матери, которая не прекращая крестилась. В народе и в христианской мифологии много известно фактов о присутствии на земле, какое то время, духов родственников после их смерти, и увиденное, образно выражаясь, только «подлило масла в огонь». Рассказы о фактах наличия духов, не прекращались несколько часов, все вспоминали отца и подобные истории, а проходя по коридору, каждый устремлял свой взор в угол над входной дверью, и только мать молча зажгла свечу перед единственной в доме маленькой иконой и время от времени осеняла себя крёстным знамением. Впоследствии, хоть Гай и не делал больше акробатические стойки, но целую неделю лежал или сидел в коридоре и смотрел на дверь, иногда виляя хвостом. Время неумолимо. Незаметно, как бы само собой, весь уклад жизни пришёл в норму. Гай больше не чувствовал влияния потустороннего мира и вёл себя обыденно в соответствии со своим неуёмным характером, но тот факт, что он видел то, что мы и не представляем, неоспорим и ещё раз доказал и подтвердил его сверхспособности. 

7

Прошли годы. Много изменилось с тех пор, когда энергия у Гая била через край предельно допустимого уровня. За прошедшее время мы поменяли место нашего проживания, переезд Гай перенёс героически стойко и довольно быстро адаптировался на новом месте. Хоть переехали мы совсем не далеко от старого места проживания, но маршруты прогулок изменились. Теперь все наши маршруты пролегали в городском парке отдыха, и кроме центральной аллеи, похожей в те времена больше на нетронутый человеком лес, с узкими тропинками и местами совершенно непроходимых дебрей. Эти прогулки вносили экзотику и новый смысл в существование и жизнь собаки. На прогулках Гай встречал новых, невиданных для него животных – то белка быстро перебежит с дерева на дерево, приводя Гая в восторг, то зайца спугнёт, который одним прыжком исчезает из его поля зрения, или лиса случайно и неожиданно покажет ему свой рыжий хвост и исчезнет враз, как будто её и не было. Встречал он и собак, хозяева которых также любили прогуливать своих питомцев в местах, где меньше всего можно встретить прохожего. На встречи с собаками он реагировал уже больше философски и сам первый в драку не лез. Гай с годами стал намного спокойней, это был уже довольно пожилой пёс, и большую часть пути на прогулках он предпочитал идти рядом со мной, нежели носиться угорело среди кустов и деревьев. Но Гай был силён, как духом, так и физически, до самых последних своих дней. Я специально подвожу повествование про бультерьера Гая к завершению и опять же в развязке этой истории и жизненного пути одной собачьей судьбы вмешались мистика и потусторонний мир…

В последние месяцы, перед тем как уйти из этого мира, Гай стал часто болеть, лекарства уже практически не помогали. А за неделю до трагедии у него отказали задние конечности. Он еле передвигал ноги, особенно задние, в большей части волоча их за собой, стирая лапы в кровь, но упорно, если нужно, идя вперёд. Гай не мог допустить для себя даже мысль справить нужду в квартире, он подходил к двери, упирался в неё головой и стоял, пока мы не заметим, что ему срочно нужно на улицу. 

В последний день, рано утром, мы пошли удовлетворить физиологию его организма. Медленно, шатаясь Гай дошёл до угла дома и, ничего не сделав, развернувшись пошёл обратно. Неожиданно, неизвестно откуда взявшись, перед нами возникла собака, Огромный чёрный терьер. Я сколько живу, таких в наших окрестностях не видел. Эта абсолютно чёрная, страшная на вид собака в упор смотрела на Гая. И тут как будто в него вернулась молодость, он весь напрягся и рванулся на этого дьявола. Уже потом через какое-то время, когда Гая уже не было, я понял, что он хотел умереть в драке, в бою, хоть последний раз сомкнуть зубы на шее противника и умереть достойно. Но я крепко держал поводок, а Гай хрипел и рвался на эту чёрную бестию. В отличие от Гая, чёрный терьер даже не шевелился, всё так же в упор сверля его взглядом. Мне было жутко от этой встречи, но ситуацию нужно было как-то изменять. Я не знал, чем закончится наше рандеву с самим собачьим дьяволом и, развернувшись в удобное положение, резко, сколько было сил, ударил носком ботинка чёрного терьера в бок по рёбрам, думая, что он или нападёт, или отскочит в сторону. Нога моя попала в цель, но как будто я ударил в бетонную стену, собака даже не пошевелилась и не обратила на меня никакого внимания. Но ситуация изменилась. Я, наконец-то, оттащил Гая в сторону, а чёрная собака завернула за угол дома, и больше я её в своей жизни не видел. Гай сразу обмяк и лёг на асфальт. Домой я его практически принёс на руках. Положил на подстилку и пошёл звонить знакомому ветеринару, который всегда был в курсе наших дел. Пока я звонил, Гай впал в кому и уже не на что не реагировал. С ветеринарии пришла машина, и мы с доктором погрузили бездыханное тело Гая в специальный отсек. Но мне всё казалось в волнении, что он ещё жив, на что врач сказал твёрдо и беспрекословно, чтобы я прощался, и что они сами сделают всё как надо. Меня трясло. Я вернулся домой опустошенный и вдрызг разбитый. Я целый день занимался какими-то делами с желанием отвлечься от горьких дум. Но ночью вся жизнь, вся хронология событий связанных с Гаем, нахлынула девятым валом и захлестнула моё сознание картинками с момента ползания по мне щенка в купе вагона и до последних секунд расставания и ухода его в вечность. Скупые, мужские слёзы, горькие и солёные, сами по себе текли по моим щекам. Этот воскресный день в конце сентября две тысячи первого года остался в моей душе шрамом на всю жизнь. После Гая я так и не осмелился завести другую собаку, чтобы не ранить больше свою душу.

Фадеев (Филин) Геннадий, 25.04. 2016 г.