Как много пройдено дорог
Но короток цыганской жизни срок
Цыганская судьба – как старая гитара
Обласкана и брошена не раз
Хранящая всегда в себе таинственные чары
Скиталец жизни, парафраз
Чем старше инструмент, тем ценится дороже
Тем выше спрос: аншлаг, ангажемент
Вот за фрагментом вижу следующий фрагмент
В галоп несут натянутые вожжи
Увы…Всему всегда везде свой час
Чтоб из галопа перейти на шаг
Чтоб подвести итог, найти последнее прибежище, очаг
В воспоминаниях продолжить свой рассказ
Затем, как уважаемый цыган-аристократ
Заполнить нишу, как музейный экспонат
Геннадий Фадеев (Филин)
27.11.2018 г.
И разум ещё дремлет, как спросонья
Кривая к истине стремится
И снова век ошибок повторённых
И время вновь невинно оскорблённых длится
Как ожидание приговорённых
Недавно ещё интерсеть пестрила
Картинками, словами, видео и фото
Которые задором и весёлостью бодрили
Бодрит сейчас лишь страх
Да так, что бьёт озноб кого-то
Свободу слова не ищи напрасно
Средь нищеты в веках она застряла
Мифический оставив след, навечно потерялась
Никто за игры за колючку не готов
Пиши, мой друг, про безопасное
Про кошек и рецепты пирожков.
08.08.2018 г.
Лишь щёлкнет фотоаппарат
И яркий свет блеснёт на миг в глазах
Магически, частичку времени перенеся в другой формат
Из мира, где царит мирская суета и прах
Туда, где жизнь и сущность выдаёт лишь взгляд
Как око, объектив, уставившись в упор
Как чёрный маг, как вор-гипнотизёр
Соединит на плёнке времена
Застывший свет, застывший лик, застывший шум и тишина
Поставив истины печать
Как на листе, сургуч податливый прижать
В мгновенье ставший камнем
Никто не может в мире знать
Кто этот оттиск в состоянии сломать
Чтобы судьбу за этим камнем прочитать
Сознание, застывшее в глазах
Как отражение скульптуры в зеркалах
Как мрачная морская глубина
Как изваянье мастера, завершена
Всмотрись в лицо на фотографии, не торопя себя
Наверно, думаешь, что смотришь на картинку и забвение
Нет, это фото смотрит на тебя
Глаза в глаза, соединив мгновения
Фадеев (Филин) Геннадий
26.09.2018 г.
Не так давно, каких-нибудь сто лет назад, в бескрайних степях Галиции кочевало довольно много цыган, и так получилось, что и наш Ром, о котором пойдёт сказ, отстав от своего табора и пытаясь его догнать, ехал на повозке прямо через степь, не разбирая дороги, в противоположную сторону от полуденного солнца, куда возможно ушёл весь табор.
Было лето, но удушающей жары не было. В повозке кричали и шумели шестеро его детей и жена, которая никак не могла их угомонить. В степи в те времена было неспокойно. Где-то далеко шла война, но и в этих степных местах можно было запросто встретиться с разбойниками.
И хоть наш цыган не боялся и мог за себя постоять, но опасаясь за безопасность семьи, он был всё-таки встревожен. Стало темнеть, и Ром решил остановиться на ночлег. Он прикрикнул на лошадь, которая сразу встала как вкопанная, распряг её, стреножил и отпустил пастись. Жена, тем временем, развела костёр и стала готовить неприхотливую пищу, чтобы накормить своих сорванцов.
Время бежало быстро, стало очень темно, и только у костра было видно, как дети с их неуёмной энергией гремят и сверкают ложками, уминая варево матери. Наевшись, кто как мог, расположились у костра. А Ром взял гитару и затянул заунывную, грустную песню – Да ай нанэ мандэ родо…. Так и просидел он до утра, никак, почему-то, не в состоянии заснуть. Всю ночь где-то вдалеке полыхало зарево и слышались отдалённые гулкие хлопки. Это явно не было грозой и тревога у цыгана нарастала всё больше и больше.
Светало. Было ещё совсем рано, и чтобы не будить семью, цыган распутал ноги коня, и зная, что в двух-трех верстах протекает небольшая речушка, решил набрать в дорогу воды да вымыть и напоить коня. До речушки он добрался довольно быстро. Да это была и не речушка, а скорее, ручей, но набрать воды и помыть коня вполне было можно, чем он и занялся. Дела его подходили к концу, как он услышал, где-то не так далеко, топот множества лошадей, непонятный шум и несколько хлопков от взрывов пушечных снарядов. Затем всё стихло. Цыган быстро собрался и поспешил обратно к семье.
Подъезжая к месту, где они остановились на ночлег, то, что он увидел, словами описать было невозможно. Там, где был костёр, вокруг которого спали его жена и дети, зияла, ещё дымясь, огромная воронка. Видимо, шальной снаряд угодил прямо в костёр. Была семья, и нет семьи. Не осталось ничего. Сел цыган на землю и заплакал, всхлипывая и повторяя – О Дэвалэ, Дэвалэ! Кай мири семья, ей кай сы? Знать э судьбица мангэ. Палсо, кай бирин тэ траин пэ кай парны лума?! О Дэвалэ, Дэвалэ!
Так он просидел неподвижно целые сутки, уставившись в ноги, и только губы беззвучно и беспрестанно шевелились, выдавая жизнь в этом застывшем во времени теле.
Через сутки на него наткнулся казачий объезд. Казаки – народ военный, бывалый – и поняли сразу, что случилось. Дело шло к подобедью, и они спешились, расположившись рядом, чуть поодаль. Кто-то стал собирать обед, но многие подошли к цыгану.
- Ты не сиди так – сказал старший из казаков и добавил:
- То, что ты сам себя угробишь тоской да переживаниями, этим горю своему не поможешь. Ты давай-ка, цыган, отведай с нами казачьей снеди и приди в себя, а потом мы все вместе подсобим да похороним останки твоей семьи.
И чуть ли не силой казаки усадили цыгана у общей скатерти и налили ему полную баклагу водки.
- Пей. Это для тебя сейчас первое дело – приказал старший.
Цыган выпил всю баклажку, даже не понимая вкуса, и слёзы ручьём побежали по его щекам, из груди вырвался хриплый стон, и он зарыдал. Казаки понимающе кивали головами.
Через час цыган пришёл в себя и стал оглядываться по сторонам. Затем встал и пошёл копать могилу, чтобы уложить туда то, что осталось от его семьи. Казаки тоже зашевелились и старшина крикнул:
- Ну-ка, баглаи, хватить баять да гутарить, поможем человеку в богоугодном и трудном для него деле.
Казаки разбрелись и начали сносить в одно место то, что осталось от людей и то, что они нашли в окрестностях ночёвки цыганской семьи.
Вот тут и началось необъяснимое. Возле каждого тела ребёнка и останков жены цыгана казаки находили больших тряпичных и довольно красивых кукол. Один из казаков не выдержал, и глядя на землю, где лежали в ряд семь кукол, спросил:
- Скажи-ка болезный, вы ма будь куклы варганили для продажи? Откуда стильки-то? Як будь-то у каждого из твоих ребятишек своя така кукла була. Странно как-то, их даже не попортило, як новенькие. Мм…да! Волхованье прям.
Цыган ничего не ответил, да и не мог ответить, потому как сам был изумлён. Он сам не мог понять и взять в толк, откуда появились куклы.
- Ну, что ты пристал, как банный лист к человеку - сказал старшина.
- Давайте-ка – добавил он – Закончим начатое, хлопцы.
С этими словами казаки сложили останки семьи цыгана в приготовленную им могилу и помолясь, стали закапывать. Закончив работу, казаки достали свои баклажки и помянули усопших.
- Ну всё, цыган, нам пора дюже, служба, однако – заторопились казаки.
- Как хоть кличуть-то тебя, цыган – спросил старшина.
- Морэ, просто Морэ – ответил Ром.
Прощаться долго не стали, гикнули, вскочили на коней, и только пыль завертелась в воздухе.
Казаки исчезли так же внезапно, как и появились. Морэ, как назвал себя Ром, остался стоять один, в степи, со странным чувством в душе, что его семья живая и рядом, что это просто сон.
Но взгляд его упал на могилу, и сердце, как птица в клетке, забилось, стараясь вырываться из его груди. Его взгляд переместился на лежащих в ряд кукол, и тут как будто молния поразила его сознание, волосы на голове встали дыбом – все куклы были поразительно похожи на его детей и особенно большая кукла, которая смотрела на него блестящими пуговками глаз и была вылитой его женой Килей.
Много ли, мало ли времени прошло, но когда цыган Морэ очнулся от мыслей, уже вечерело. Нежно и бережно Морэ сложил в повозку всех кукол и решил заночевать прямо в повозке, привязав к ней своего верного и единственного оставшегося товарища – коня. Не успел он лечь и закрыть глаза, и, видимо, он так устал за последнее время, что тут же провалился в глубокий сон. Но впоследствии он уже не мог сказать и признаться себе, сон это был или явь. Но только он закрыл глаза как услышал привычную возню его детей и такой милый для его сердца – смех жены. Сквозь этот шум его жена и говорит:
- Ты не бойся меня, любимый, а внимательно слушай. Видимо, Богу так угодно, что он забрал нас сразу всех, оставив тебя одного на белом свете без роду, без племени. Но мы с детьми тебя не бросим и поможем тебе коротать твой век. Мы все, я и дети, по воле Всевышнего, превратились в кукол. Но не простых, а с нашей энергией и душами и мы тебе будем помогать, зарабатывать на жизнь нашими выступлениями, в общем, тем, что мы умеем. Это ты всё увидишь позже, но чтобы мы были вместе, ты должен стать кукольником.
- Какой же из меня кукольник санакунэ мири Киля? Я только что и умею, так на гитаре играть да лошадей лечить – ответил Морэ.
- А от тебя ничего больше и не требуется – сказала его жена и добавила:
- Повозка у тебя большая, цветастая да красивая и конь справный, а в остальном я тебя научу и всё расскажу, как и что делать.
И она поведала, что в облике своём, дабы не смущать его, она и дети его больше к нему не явятся, а будут с ним только в облике кукол. Что они будут общаться с ним, как живые, а он должен привыкнуть к этому, не смущаться, не бояться, и когда будут происходить необъяснимые явления, просто не упасть при зрителях в обморок. И что он должен их беречь от воров и мошенников и от соблазнов, которые будут преследовать его. Также довольно подробно рассказала, как перестроить повозку, чтобы открывался своеобразный занавес и какие слова говорить, чтобы привлечь зрителей.
- А теперь взгляни на нас, в последний раз, на тех, которые были – сказала его жена. Они все семеро отодвинулись к краю повозки, обнялись и молча, долго смотрели Морэ в глаза. Глаза у цыгана заслезились, и когда он их вытер и вновь открыл, в повозке кроме кукол больше никого не было.
Когда цыган утром проснулся, то увидел, что самая большая кукла, так похожая на его жену, лежала головой на его плече, а все остальные расположились вокруг него, также, как когда-то раньше это делали его дети. Конечно, это было страшно, но он помнил голос жены – не бояться и привыкать. Морэ осторожно встал и пошёл запрягать коня в повозку. Что его ждало впереди, он и предугадать не мог.
Скоро ли, долго ли, близко ли, далеко ли, сколько прошло времени, цыган не знал, но любая дорога когда-нибудь заканчивается. Сначала впереди показались отдельные хаты, а затем настоящий городок с большими каменными зданиями, улицами и красивыми каретами. Как позже узнал цыган, это был большой город Львов. Морэ спросил у проходивших мимо жителей, где находится рынок и как он может туда проехать. Ему явно везло, и даже жандармы, без присущего им ворчания, показывали ему дорогу. Он такой базарной площади никогда не видел. Она была просто огромна, и ему не составило труда найти для себя место и расположиться, никому не мешая, под тенистым, большим деревом.
Морэ не понимал, как и что будет дальше, но был голоден, и у него не осталось в кармане совершенно ни одного гроша. Ему не оставалось ничего, как или воровать, или поверить в то, что говорила жена. И он решил попробовать. Была не была, двум смертям не бывать, а одной не миновать, так он продолжал думать и направился бродить по базару. Морэ со всеми приветливо здоровался и звал всех на своё представление, ровно в полдень, под старым, большим деревом. Народ улыбался и кивал головами. Время пролетело быстро, и наступил полдень.
Цыган ещё раз посмотрел в повозку: куклы, все, как один, спокойно лежали на своих местах. От страха у цыгана заколотилось сердце и затряслись колени, но он переборол себя, плотно закрыл повозку и открыл у неё верх, как у старых скоморошьих кукольников. Зрителей собралось довольно много, и некоторые уже стали недовольно выкрикивать:
- Ну что, цыган, пообещал представление, а сам в кусты?
Цыган и действительно был рад уже сбежать, но тут подул ветер и повозка затряслась, возможно, от ветра, а возможно и нет. И, о чудо! Появилась кукла женщины-цыганки. Она обвела всех взглядом своих блестящих глаз. Публика была в восторге. Все захлопали и засвистели. А когда кукла громко сказала, что они покажут представление о самой счастливой цыганской семье во всей Галиции, Морэ, чтобы не упасть прижался к дереву, а зрители, думая, что в повозке сидят настоящие, талантливые кукольники, затихли и стали устраиваться поудобнее. У Морэ кружилась голова, ведь этот голос был голосом его жены. Это было настоящее колдовство и магия, но из головы не выходили слова:
- Ты главное верь мне, верь мне и нашим детям.
А представление тем временем продолжалось.
Вот, в центре импровизированной сцены-повозки стали развиваться лоскуты красной атласной материи, рваться вверх и по сторонам, ничем не отличаясь от настоящего костра; послышался шум ветра и стали появляться головы других кукол, как будто они откуда-то издалека подходили к костру, пока они не встали во весь свой рост вокруг искусственного очага. Все куклы балагурили, смеялись и махали руками в приветствии зрителей. Ноги цыгана не выдержали, слёзы заливали глаза, потому что он видел не кукол, а свою жену и детей, и он сел прямо на землю. Так он сидел, пока не услышал голос жены:
- Ну, что ж, костер горит, «бриллиантовые» все глаза просмотрели в ожидании, пора поднять настроение публике. Давайте будем петь, плясать и радовать этот белый свет. Эй, Ром, очнись да возьми гитару свою.
- Тату, ты же обещал нам подыграть – заголосили куклы-дети.
Морэ взял свою гитару, встал у повозки и заиграл их любимую «венгерку». Его пальцы, как птицы носились по струнам, взлетая и падая по грифу инструмента. Куклы танцевали так, как будто это были живые создания. Зрителей стало столько, что, казалось, весь базар собрался вокруг его повозки. А после песни-пляски "А мэ мороза на дарава" публика от восторга долго хлопала и кричала браво. Напоследок, все куклы встали в ряд, перед символическим костром, и стали раскачиваться в такт песни «Нанэ мандэ родо», подпевая и поддерживая этим цыгана Морэ, потому что голос его дрожал и слова утопали в его всхлипах.
Представление завершилось, наступила тишина, куклы поклонились публике и исчезли в темноте повозки. Морэ даже не нужно было подходить к кому-то со своей шляпой, люди сами подходили и клали деньги на лежащую под деревом старую кожаную безрукавку. Каждый хлопал цыгана по плечу и говорил много приятных слов с желанием вновь увидеть это представление.
Молча цыган сидел под деревом, и закрыв глаза, представлял себя в кругу своей семьи.
- Как бы мы сейчас радовались все вместе – думал он.
Прошло несколько часов, пока к нему не подошёл человек и не предложил помощь в ночёвке.
- Нет – сказал цыган, - я же цыган и привык ночевать в своей повозке под открытым небом.
- Но вас же много?! – сказал человек.
И вот тут Морэ действительно стало страшно. Такие представления один человек показать не сможет, а на предложение ответил, что другие уже уехали, и он сейчас один.
Человек мотнул головой и ушёл.
Эх Морэ, Морэ, пропадёшь ты так, или тебя просто повесят за колдовство – подумал цыган и пошёл к своей кибитке.
Забравшись в повозку и расположившись удобно на одеялах, посреди кукол, цыган нарочито громко сказал, что так продолжаться долго не сможет, и душа его в конце концов разорвётся. Ничего не сказали ему куклы.
Утром Морэ посчитал выручку и был просто ошеломлён и счастлив. Жена не обманула его, и денег, даже после первого представления, вполне должно было хватить и на первое время, и на ремонт повозки, которая требовала этого после длительного бездорожья. На краю города цыган нашёл кузницу.
Кузнец оказался старым одиноким цыганом – пхурано – и Морэ остановился у него на ночёвку. Старик, по роду своей профессии, был совсем не дряхлым, а жилистым и крепким, а с щипцами да молотом управлялся, как с игрушечными. На вопрос о таборе кузнец сказал, что табора, какого-либо, давно уже не видел. Кузнец осмотрел коня, кибитку и кивнул головой. До обеда он перековал подковы лошади Морэ, а затем приступил к ремонту его повозки.
Как своему, кузнец расстарался и заменил всю ходовую часть повозки, поставив её на железные рессоры. Покрытие повозки поставил на прочные разборные стойки, чтобы верх хорошо снимался и ставился обратно. Пока кузнец занимался повозкой, Морэ купил красивую плащаницу, расписанную цветами, и они с кузнецом закрыли повозку новым материалом.
- Красота! Ай баро урдо, Ай шукар кибитка получилась – сказал кузнец.
За заботами день и подошёл к концу. Морэ щедро расплатился с кузнецом, и тот пригласил его отужинать с ним. После ужина цыгане закурили трубки и завели непринуждённую беседу.
Морэ рассказал кузнецу свою историю, утаив, конечно, необъяснимые явления и творящееся колдовство с его куклами. А кузнец признался, что когда работал в кибитке, то всё время ощущал на себе чей-то пристальный взгляд, но так и не понял своего волнения.
- Одно могу сказать Морэ, куклы у тебя непростые и не просто они появились в твоей жизни. Будь осторожен, Морэ – сказал кузнец и поведал одну историю из своей жизни:
- Был я тогда ещё маленький, и в нашем таборе случилось несчастье. У одного рома внезапно скончались жена и трое детей. Когда их схоронили, к этому цыгану на следующий день прилетели четыре красивые птицы, которые не покидали его до самой его смерти. Наша шувани говорила, что это его жена и дети, Этот цыган привык к ним и буквально кормил их с рук. А птицы показывали ему правильную дорогу и предупреждали его и весь табор об опасности. Когда цыган умер, птицы исчезли. И только один раз, позже, покружили над табором, и этих птиц уже было пять. Вот такая история, Морэ.
- Да, но это птицы, живые существа, а тут – куклы – подумал Морэ.
Утром, попрощавшись с кузнецом, Морэ отправился в путь дальше.
Морэ стал привыкать к своим куклам и даже стал становиться заправским актёром-кукольником. Появилась уверенность и задор. Он перестал бояться магии, колдовства и, бывало, во время представления, забирался в повозку и играл сценки вместе с куклами. Молва о цыгане-кукольнике летела впереди него, и все представления проходили с полным аншлагом, довольно гладко, и он всегда успевал покинуть место проведения до того, как люди заинтересуются всей его «труппой».
Цыган стал довольно зажиточным и уже намеревался купить себе небольшой дом или здание в каком-нибудь большом городе и сделать в нём кукольный театр. Но всё задуманное и все мечты рухнули в один момент…..
От хутора к хутору, от станицы к станице, от города к городу и добрался наш цыган Морэ к славному и большому городу Киеву. Театралам и кукольникам в городе всегда были рады. И не успел цыган доехать до базарной площади, как многие, несмотря на отсутствие афиш, уже знали, что приехал цыган-кукольник со своей труппой, показывать своих кукол и представление, где концерт и сценки из жизни цыган показывают он и его куклы.
И жил в этом городе старый, кукольных дел мастер. Имел он свой небольшой театр кукол, был сварливый, ненавидел артистов и мечтал о том, чтобы куклы одни могли исполнять роли, без людей.
И мало кто знал, только лишь один его помощник, что этот старик, не только делал куклы, но и был сильным чёрным магом и колдуном, да таким, каких свет не видывал. Но его магия, что бы он ни делал, никак не могла оживить кукол, и от этого он становился ещё злее и сварливее.
От его характера, странных поступков и страшного его вида сбежали все его артисты, театр не работал, куклы пылились на вешалках, а он ходил чернее грозовой тучи. Он слышал о цыгане-кукольнике и о его куклах, и узнав, что тот объявился в городе, тотчас послал своего помощника, посмотреть представление, и переговорить с артистами, чтобы переманить их в свой театр кукол, а заодно и купить этих кукол у цыгана, если они действительно этого достойны.
Сенная площадь в городе была в очень удачном месте, к ней стекались многие улицы, и людей там было всегда много. Чем только не торговали на этой площади: и лошадьми, и повозками, и бричками, и сеном, и дровами, и ещё разной домашней и необходимой в хозяйстве утварью. У цыгана глаза разбегались от такого изобилия товара. По призывам цыгана и по базарным слухам, у его повозки в полдень стояло уже сотни две зевак. Морэ забрался в повозку и встретился с молчаливым взглядом его жены куклы-румны, которая стала шептать:
- Ой, саро нашука, ром. Чувствую неладное. Давай уедем из этого города.
- Поздно. Хорошо, это последнее выступление, и мы больше выступать не будем, пока я не куплю дом. А теперь, как ты учила, – за работу, мири санакунэ, – ответил Морэ.
Цыган привычным движением откинул полог и взял в руки гитару…..
От восторга и от правдивости игры кукол толпа неистовствовала. Кукла-цыганка между плясками и песнями звала из толпы кого-нибудь поближе к повозке и гадала ему по руке, и никого при этом даже не смущал её голос, который доносился то ли от неё, то ли из кибитки, поди разбери в таком шуме. Но гадания были таким, что многие кричали – правда, правда, а другие, краснея, старались затеряться в толпе. Представление удалось на славу. И хоть зрители кричали – ещё! ещё!, цыган крикнул, чтобы не забыли позолотить повозку, что кому сколько не жалко, бросали деньги прямо за занавес. Куклы кланялись, а люди как заворожённые, подходили и бросали деньги под ноги кукол, пытаясь дотянуться и потрогать их.
Тем временем помощник старого колдуна пробрался сзади, к повозке, чтобы посмотреть на артистов. Раздвинув полог и заглянув внутрь, он остолбенел, волосы у него встали дыбом и он даже перестал дышать. В повозке никого не было. Стоял один цыган с гитарой, а куклы просто висели в воздухе, и ни одного артиста. Руки его опустились, щель в пологе закрылась. Много чего он у старика-колдуна видел, но такой магии никогда. Немного постояв и придя в себя, он стремглав побежал к своему хозяину.
Старый колдун, выслушав своего помощника, велел тот час возвращаться ему обратно и любыми путями уговорить цыгана приехать в его дом. Когда его адепт ушёл, старик открыл свои заветные колдовские книги и стал искать ключ, чтобы преодолеть цыганскую магию и подчинить её себе. Колдун даже не думал, что ему придётся столкнуться с цыганской магией, магией Шивы и чарами самой богини Кали – полной тьмы. Она может всё – и умертвить, и оживить.
- Остаётся только воспользоваться хитростью, напором и знаниями мастеров-чернокнижников. В другой форме эта древняя магия мне неподвластна – подумал старик.
Тем временем его помощник уже крутился вокруг повозки цыгана. Морэ с куклами уже закончили представление, и после традиционного сбора пожертвований он собирался ехать и искать подходящее здание для приобретения. Когда цыган уже садился на козлы, к нему подошёл человек. Не молодой, не старый, хорошо одетый, с открытым лицом и с первого вида и с первых слов, внушающий доверие. Помощник колдуна хоть и не имел таких навыков, как у хозяина, но кое-что знал, и расположить к себе любого человека для него было плёвое дело. В разговоре с цыганом он сразу сориентировался в ситуации и предложил купить дом у хозяина, с готовым театром кукол и бутафорией. Цыган сразу согласился, и они поехали смотреть здание и договариваться о цене.
Остановившись у дома колдуна, помощник завёл повозку на задний двор и побежал докладывать хозяину. А Морэ тем временем заглянул в повозку. Куклы лежали на своих местах, и цыган уже был намерен покинуть повозку, но голос жены зазвучал внезапно в его голове:
- Я тебя предупреждала Ром, но уже поздно. Скоро мы сольёмся воедино в другой жизни. Ты ничего не бойся. Как я ни хотела, но судьбу не обманешь. Я чувствую сильное колдовство и призову все силы нашего рода и Богини Кали. Какая будет воля Всевышнего, так тому и быть.
Неожиданно в повозку заглянул знакомый цыгана и протянул Морэ шкатулку.
- Это тебе, хозяин передал – сказал он, странно улыбаясь.
Цыган открыл шкатулку и разум его был мгновенно повержен, больше не подчинялся ему. Помощник колдуна собрал всех кукол, взял за руку цыгана и повёл его безропотно, как животное, под очи своего хозяина. Старый колдун даже не взглянул на цыгана, осмотрел кукол и хмыкнул. Затем взял в углу гостиной палку-посох, которая была вся в сучках, и стал перебирать их, поглаживая пальцами, то по часовой, то против часовой стрелки, приговаривая и нашёптывая одному ему ведомые заклинания…..
Прошло много времени, и комнату стала поглощать мгла. В темноте только лишь светился посох колдуна, освещая блеклым зелёным светом его и его помощника, которого бил озноб, как при лихорадке. Внезапно куклы зашевелились и повисли перед ним в воздухе. Старшая кукла, в виде взрослой цыганки, заговорила с колдуном, довольно смело и безбоязненно:
- Ты, старый чёрт, наверное, думал, что если мы ожили, то это твоё колдовство тому причиной? Как бы не так. Мне надоело смотреть на твои старания, и я решила положить этому конец. Мне явился «свет» и предрёк скорое завершение этой истории, тебя, старого хрыча и всего сущего, что ты составляешь. Лицезрей же тьму полную, чёрная твоя душа, гибель мучительную и пустоту безвременную.
Колдун уже не шептал, а выкрикивал заклинания чёрной магии. Посох его раскалился, и сучки в нём сияли, как алмазы. Он ударил посохом цыгана и тот сразу замертво свалился на пол. Старый и злой маг ещё сдерживал надвигающуюся тьму, пока кукла-цыганка не призвала своих защитников потустороннего мира. Она уже не говорила спокойно, а также кричала, повторяя свои призывы:
- О, предки мои, род мой, из вечного мира Шахти! Призываю вас вызвать Богиню всего сущего – Кали!
Внезапно, вместе с тьмой, пришёл ураганный ветер и с ним тысячи голосов, стоны которых и вой ветра превратились в один сплошной гул. Затрещали и стали лопаться стены дома. Тьма расступилась. От неожиданности Колдун осёкся и замолчал. Перед ним стояла, огромного роста худая женщина, полуобнажённая, с четырьмя руками, с синей кожей, а с плеч свисала чёрная шкура пантеры.
- Кали! – только и выдохнул колдун.
Помощник у колдуна умер тотчас же, от страха упал, как покошенный. Колдун пытался кричать заклинания и вызывать демонов тьмы и даже самого Дьявола, при этом размахивая посохом, как мечом, но всё было тщетно. Кали перехватила посох и переломила его. Другими руками схватила колдуна, его помощника и дико смеясь, пустилась в бешеный пляс, разрушая всё, что её окружало….
На улице города была уже ночь, непонятный свет и сильный раскатистый звук грохота, привели весь квартал в ужас и неописуемый страх. Многие горожане и смелые зеваки, собрались около дома старого кукольника и заворожено смотрели на происходящее. Ещё днём добротное и крепкое здание, сейчас всё светилось, словно от адского пламени, и разрушалось у них на глазах. Затем произошёл взрыв, которым осветило полгорода и от которого погибли не только стоявшие рядом смельчаки, но и были развалены и уничтожены все близлежащие дома.
Затем внезапно всё стихло, как будто ничего и не было, и только вокруг стоял устойчивый запах смерти.
Рано утром на ноги были подняты вся жандармерия, городской совет и уголовный сыск. Неделю вели расследование этого трагического случая, но так ничего и не нашли. На месте происшествия ни взрывчатых веществ, ни боеприпасов, ни химической лаборатории найдено не было. Даже не нашли никаких останков людей в доме старика-кукольника, не считая, на удивление хорошо сохранившихся восьми кукол в цыганских одеждах, похожих на большую цыганскую семью. Кукол передали в музей изобразительного искусства и театрального творчества, и больше о них никто не вспоминал.
Шло время. Прошла революция и гражданская война, и ещё недавно людям было не до театров и искусства, но постепенно жизнь стала восстанавливаться, и молодой Республике снова понадобились высокие культурные ценности. В стране была объявлена НЭП, и стали открываться театры, кино, и одной из основных задач для власти встало воспитание детей.
Поэтому в Москве было указание управлению культуры открыть театр кукол. Все ведомства других городов начали поиск лучших кукольников и кукол. В Киеве, в запасниках управления культуры города, обнаружили великолепно сохранившихся и невероятно красивых восемь кукол цыганского вида и в подарок, по случаю открытия Государственного театра кукол, отправили их в Москву.
Говорят, что впоследствии работники театра заподозрили за этими куклами неладное. По их словам, особенно по ночам, они слышали шум, цыганские песни, смех детей и разговоры на цыганском языке. Сторожа театра были так напуганы, что отказывались от ночной охраны и даже увольнялись с работы. Чтобы не поднимать шум и не привлекать внимание к себе органов власти, руководство театра отправило эту «цыганскую семью» в качестве подарка в какой-то провинциальный городишко, для местного театра кукол.
Как дальше сложилась судьба этих кукол, никому не известно.
Но я думаю придёт время, и мы услышим об этих куклах, о цыгане Морэ и его семье.
Фадеев (Филин) Геннадий
18.06.2018 г.
В лесу, у муравейника остановившись
От чувств смешных и странных
На слог меня случайно вдохновивших
У ног раскинувшимся миром многогранным
Жизнь в муравейнике вне времени земного
Страна порядка, гениальной простоты и цели
И я стою над ними, как пришелец
Как исполнитель доброго и злого
Могу разворошить природную архитектуру
Могу не трогать и пойти своей дорогой
Кроме возможности писать сценарии и режиссуру
Как хорошо иметь мозгов немного
Пойду вершить дела людские
Житейские, семейные, простые
Смешно, какой же я пришелец
Когда я сам, как муравей
Судьбы и жизни совладелец
Всегда найдутся поважней
Совсем иные и другие, земные или внеземные
А мысль моя банальна и проста
Коль не художник – не марай холста
Пред тем как учинять над кем-то рок
Уверен будь, что сам не видишь чьих-то ног
Фадеев (Филин) Геннадий
20.05.2018 г.
В стране чудес, иллюзии дорог и дураков
По наущению отъявленных и наглых прохиндеев
В связи с отсутствием другой идеи
Решил один Пиноккио зарыть монеты в землю, без трудов
Не зная географию, традиции и местных лицедеев
Сей иноземец-макаронник
Стал ждать, лишь думая о чудесах
О бизнесе, о райских кущах и призах
А нужно было думать о евреях
Загнав крупнокалиберный патрон в патронник
Страна чудес, магических иллюзий, простаков
Где ждут, чтоб кто-нибудь хоть что-нибудь куда-нибудь вложил
Хоть тугрики, хоть евро, хоть один биткойн
И волшебство начнётся, будь спокоен
Пока сидишь и чуда ждёшь, исчезнет всё что приносил
От тугриков, до в секонд-хенде купленных трусов
Чудесная страна, земля наивных гениев и дураков
До странности в ней весело живётся
Смеются все – от спецнациональностей, церковных куполов и простаков
До урн на выборах, до деревень и городов
Смеются все, не весело тому лишь, одному
Кто больше никогда не посмеётся
Эх ты, наивная дурашка-деревяшка
Ты думал стать серьёзным бизнес-игроком
Быть доном, сэром, толстым денежным мешком
Но вынужден, оставив всё, вернуться голышом
Под лицедейское и ханжеское блеянье барашков
Мораль - а нет морали
Мораль давно украли, растоптали, потеряли
В глазах лишь блики золота иконостаса
Пасёмся, блеем, украшаем стол
Под итальянское вино и вечные беседы «Карабаса»
И даже тут весёленький прикол, к тому барашку
Иль ты у них в руках мосол
Или в камине, коль ты деревяшка
Фадеев (Филин) Геннадий
29.05.2018 г.
Издёрганная жизнь и мнимая любовь
Заморские чужие страны
И вот, когда я дома вновь
Отбросив в сторону дела
Спешу к успокоению души, была иль не была
В жизнь удалую, в рестораны
В прикиде строгом улыбается администратор мне
И выбрав столик поскромней
Ныряю и плыву в особой ресторанной жизни
Средь деловых и прочих слизней
Под ресторанный шум, под музыку цыган и популярного шансона
Под смех раскатистый гулящих баб на фоне рюмочного звона
А после «разогрева», раскатав брылу
Все приглашаются к какому-нибудь барскому столу
Заказы для души, что хочешь выбирай
Для музыкантов ресторанных начинается обыкновенный рай
И вот конец, карман пустой и кошельки осиротели
«Факир и франт» пьяны, не слышно новой взбалмошной идеи
В одном углу у музыкантов слышен хруст и шелест
В другом – считают свой навар халдеи
Пора, уж петухи запели
Осталось три часа на сны и забытья
И снова закружат дела и цели
И всё вернётся на круги своя
Ах, рестораны, рестораны
Ах, музыка живая, как вино в бокалах
И женщины, манящие их станы
Стреляющие глазками принцессы зала
Незабываемое чувство, что ты вор
Когда сбегаешь утром из чужой постели
И то, что за ночь прелести красавицы истлели
Выходишь молча опуская взор
Ах, рестораны, вы были Рай и Ад в одном флаконе
Вы были временным пристанищем заблудших душ
Вы были продавцы сердец в ночном аукционе
Под стопку водки, бутерброд с икрой и туш
Нет больше духа ресторанного
Всё в лету кануло давно
А может, я стал стар и странным
Раз вижу мир как старое кино
Ах, эти стариканы, стариканы
Ах, эти рестораны, рестораны!
Фадеев (Филин) Геннадий
23.04.2018 г.
Всегда один, всегда посередине
Ни к островкам, ни к берегам не приставая
Плыву вперёд, подобно льдине
Пока не растворюсь и не растаю
Все ищут эту золотую середину
Не зная о простом и об одном
Не всё то золото, что так блестит
И плавать может многое – не только лёд и древесина
И коль судьбою середина подлежит
Уж лучше льдиной плыть, а не говном
Судьба – речной водоворот
И к берегу пристать мне не даёт
В объятьях цепких держит и несёт
Несёт, несёт, несёт, несёт….
Фадеев (Филин) Геннадий
22.04.2018 г.
Любят в России дорожные войны
Да только войны давно на бумаге
Автомобили, как скот на бойне
Как вкусная туша для разделки бедняги
Совсем охеревшие страховщики
Довольные, сытые, ожиревшие
Под «кряканье» словно вороны скрипевшие
Снуют сине-красные маяки
Слышится где-то «…рабы не мы!»
А эхо в ответ – «…от сумы и тюрьмы!»
* * *
Две параллельные, парадоксально, вопреки дилемме
Слились вдали в одну прямую
Обманывая взгляд и логику, и теорему
Реальность представляя нам иную
И сколько б параллельных не представил в ширину
У горизонта видим мы одну
Какой бы логика не делала дисконт
Выходит, что во всём виновен горизонт.
* * *
Мысль о том, что нужно было успеть на паром через Каму заставляла, время от времени, на хороших участках дороги, прибавлять скорость и иногда до довольно рискованных значений. Я крепче вцепился в баранку и пристально, не отрываясь, смотрел на дорогу. После дождя дорога заблестела темно-серым зеркалом, и нужно было быть осторожным. До Казани оставалось меньше ста километров. Впереди я заметил небольшой, плавный поворот и довольно далеко – грузовой тягач, едущий по встречной полосе. После всё происходило, как в тумане, или так, как если смотреть в пустыне на призрачный мираж, который расплывается и появляется вновь…..
….Машина руля не слушалась. Я не понимал, что происходит. Трасса была как будто та и как будто нет. Всё замелькало как при срыве плёнки в кинопроекторе. Неизвестно откуда, я увидел краем глаза, что параллельно шла точно такая же дорога. Дороги в мгновение вдруг резко соединились, машину тряхнуло и вспышка света, как автоматический рубильник, выключила моё сознание, поставив точку в странном, человеческом отрезке пространства и времени, как бы завершив парадокс и решив очередную задачку по теории относительности.
…Удар был такой силы, что машину практически разорвало напополам, а двигатель автомобиля упёрся в переднее сидение. Два автомобиля, «Жигули» и грузовой тягач «Камаз» врезались друг в друга практически в лобовую. У «Камаза» была сломана передняя ось колеса и вывернута рулевая колонка. Водила «Камаза», отхаркивая кровь и вытирая рукой окровавленное лицо, со стоном вылез, даже скорее выполз, из кабины. Увидев искорёженный легковой автомобиль и людей в нём, его начало рвать.
Трасса была пуста, и помощи ждать было неоткуда.
Уже позже, случайные очевидцы рассказывали, что многие наблюдали необычные явления. Воздух как будто переливался цветными тонами и был похож на радугу после дождя. На дороге то появлялось большое количество машин, то вдруг они исчезали почти мгновенно. Все видели и запомнили скорую помощь и женщину-врача в белом халате, которая поставила укол водителю легкового автомобиля, то есть, как бы, мне, но позднее, одни уже сомневались в том, что видели, а другие утверждали, что никаких автомобилей вообще не было.
….Я очнулся и осмотрелся. Конечно, понятие «осмотрелся» – довольно дерзкое. Я глазами обвёл пространство, которое меня окружало в тот момент. Нетрудно было догадаться, что я нахожусь в больничной палате. И не просто в палате, а в реанимационном помещении, оно было просторное и повсюду стояло медицинское оборудование. Я очень хотел пить. Увидев, что я очнулся, ко мне подошла медсестра и начала говорить со мной на непонятном, поначалу, языке.
Постепенно я понял, что это татарский. Говорить и двигаться я не мог и только вращал глазами, вернее, одним глазом, потому как второй заплыл, скрытый под чёрно-синей кожей век; я пытался буквально телепатически высказать ей свою просьбу. Всё было тщетно. Затем, немного погодя, вошла врач и быстро поняв, что происходит, спросила по-русски:
- Что, миленький, пить хочешь?
Я прикрыл глаз, в знак согласия. Врач сказала медсестре, чтобы она не поила меня ни в коем случае, а только смачивала губы. А мне, глядя прямо в глаза, тихо добавила:
- Потерпи, тебе сейчас категорически нельзя пить.
Сознание снова пыталось вырваться из жизненных границ. Всё плыло перед глазами. Я никак не мог вспомнить, как там оказался. Мысленно я вернулся на место событий, до автомобильной аварии, вернее, старался проследить путь, пока я был за рулём….
Последнее, что я помню, это то, что наблюдаю за происходящим со стороны. В тот момент меня смущало чувство и образ того, что я видел, как происходило сразу два события, одновременно, на двух дорогах. Но на одной дороге было пусто, кроме двух врезавшихся друг в друга машин – грузовой и легковой – дым и тишина. На другой дороге, которая шла параллельно, была та же самая авария, но вокруг разбитых автомобилей было много людей, техники и стояла скорая помощь. Потом последовали вспышки, одна за другой, и в мгновение обе трассы соединились. Всё перемешалось, и после того как совпали очертания раскуроченных аварией автомобилей, меня словно мощным магнитом втянуло в кромешную темноту.
…Сознание вновь стало возвращаться. Вначале я услышал звуки, и открыл глаза.
Та же палата, но появились соседи по койкам, которые охали и стонали. Медсестра, впрочем, была та же самая. Она сразу намочила салфетку и приложила мне к губам, стараясь выжать из неё воду, которая, как бальзам протекала сквозь скреплённые проволокой зубы и смачивала прилипший к нёбу язык. Медсестра оказалась довольно болтливой и уже на русском, рассказала мне, что я нахожусь в Казани, в реанимационной больнице, в которую меня доставили после автомобильной аварии. Что в начале никто не верил в то, что я выживу, но тут же добавила, что если дела пойдут и дальше такими темпами, то, возможно, меня скоро переведут в общую палату.
Затем время для меня остановилось. Я потерял ему счёт и уже не знал, сколько прошло времени, как я сюда попал. Я только догадывался о том, что мне делали операцию за операцией. Я приходил в сознание, и не улавливая течения времени, снова терял его. Так прошёл месяц.
Видимо меня держать в реанимационном отделении больше было нельзя, поэтому в следующий раз, когда я очнулся, то был уже в общей палате. Рядом сидела моя родная сестра, которая впоследствии ухаживала и не отходила от меня почти полгода – я всегда сомневался, кому же тяжелее, мне или ей.
Я никак не мог привыкнуть к мысли, что всё, что происходит, происходит со мной. Я всё помнил – свою жизнь, родственников, друзей, мать, отца, но при этом было ещё что-то, что смущало моё сознание и это что-то было чувством, что изменился и я сам. В голове крутился вопрос – я был другим или стал другим? У меня появились другие мысли, другие интересы, склонности, и хотя они не были мне чужды, раньше они не были в моей голове командными. Я успокаивал себя ещё и тем, что мне много раз переливали чужую кровь и что в моих артериях и венах течёт жидкость, которая была способна и, скорее всего, встроила свои чужеродные нуклеотиды в мою генетическую цепь, и этим изменила моё сознание и разум, или просто я нахожусь не в том мире.
Вскоре, как только функционирование моих органов стало более-менее стабильным, меня перевезли в мой родной город, но в больнице мне пришлось проваляться ещё полгода. Вновь операции, лучшие врачи, лучшие медикаменты и забота близких мне людей стали совершать своё волшебное действие, и я стал восстанавливаться. Через год я уже был как огурчик или, может быть, почти как огурчик. Жизнь покатилась своим чередом, но только мне часто кто-нибудь да напоминал, что, мол, раз остался жив, значит небесам так нужно, и, как бы, я ещё, видимо, не рассчитался с этим миром и нужен кому-то и для чего-то.
Годы мелькали, как ласточки перед грозой. Девяностые наградили кладбища тысячами красивых памятников, а двухтысячные годы дали убедиться, что бывает граница только между роскошью и нищетой. И я плыл в этой реке времени, больше не приставая ни к одному берегу.
Главная ценность, которой я дорожил и дорожу, – это память, которую никогда и никто не отберёт. Это уникальная способность к накапливанию и сбережению уже пройденной и даже виртуальной жизни, которую не отнять ни одним указом президента.
Но иногда память может оказаться и наказанием, и от неё тоже никуда не деться.
Я никак не могу выбросить из головы и всё вспоминаю те вспышки и те две дороги и подсознательно чувствую тот, другой, мир, который иногда, до сих пор, приходит ко мне во сне. Мир, в котором я вновь живу, куда-то еду, выхожу из трамвая или автобуса, оказываюсь на знакомых и в то же время незнакомых улицах и гуляю, рассматривая людей и витрины магазинов. Там все мои родные, друзья, которые есть и в реальном мире, но я убеждаюсь, что там другая жизнь, и даже город там чуть другой, и неожиданные встречи со знакомыми мне людьми подтверждают, что и судьбы их там другие.
Постепенно я пришёл к выводу, что, всё-таки, меня там нет – видимо, там нет собственно моего психологического образа «Я». Не смотря на то, что я чётко осязаю людей, вещи, деньги, покупаю билеты, делаю покупки в магазинах, никто из случайно встреченных мной знакомых и родных не узнаёт меня, и, главное, что там я никогда не могу доехать до своего дома и всегда в решающий момент просыпаюсь.
Но прошли годы. Я практически полностью восстановился. Приобретённые, новые приоритеты в жизни сделали меня более целеустремлённым, и я посвятил себя работе, труду, самовоспитанию, самообразованию и уходу за своей матерью. Я не забыл старых навыков, слабостей, привязанностей, но многие из них, скорее, кажутся мне какими-то, может быть, даже юношескими, как из времени, которое я уже пережил. Я с охотой музицирую и занимаюсь спортом, но при этом потерял охоту к рисованию и русской бане, без которой раньше я даже не мог прожить и недели. Зато я обрёл стремление и огромное желание писать. Я стал хвататься за всё – за прозу и поэзию и чувствовал и чувствую в этом своё призвание и душевный отдых.
Я пишу, и пока я пишу, я живу.
Так благополучно сложилось, и я, несомненно, рад, что меня всегда окружали любящие меня люди, но в то же самое время, меня никогда не покидало чувство одиночества.
Я знаю, что тогда, давно, случилось в тот день, в день, когда на трассе произошла трагическая авария. Я знаю, почему меня не узнают в том городе, на другой стороне, и почему я никак не могу доехать до своего дома. Там нет моего дома, и в живых, наверное, мало кто остался. А кто остался, время изменило и их судьбы и всё материальное, и знаю, что нечто глобальное не даёт мне заходить слишком далеко – и в прямом, и в переносном смысле.
Хоть и прошло уже с тех пор двадцать пять лет, но я знаю, что когда-нибудь доеду до своего дома, и если мои надежды совпадут с той, другой, реальностью, я, наверное, останусь.
Пока я размышлял, незаметно наступила ночь. Пора ложиться спать. Быть может, снова мне приснится та, другая, сторона.
Всё! Выключаю свет.
…. Удар был такой силы, что машину практически разорвало напополам, а двигатель автомобиля упёрся в переднее сидение. Два автомобиля, «Жигули» и грузовой тягач «Камаз» врезались друг в друга практически в лобовую. Столкновение было таким, что у «Камаза сломало переднюю ось колеса и вывернуло рулевую колонку. Водила «Камаза», отхаркивая кровь и вытирая рукой окровавленное лицо, со стоном вылез, даже скорее выполз, из кабины. Увидев легковой автомобиль и людей в нём, его начало рвать. Но долг перед собственной совестью заставлял его посмотреть, и если внутри оставался хоть кто-нибудь с признаками жизни, оказать посильную помощь. Он со стоном подошёл к машине, и как бы его не выворачивало, осмотрел окровавленные тела. Все были мертвы.
05.04.2018 год
Фадеев (Филин) Геннадий.
Вместо ковра для вас я душу постелю
Боготворю волшебное создание небес
Чтоб не нашёптывал вам на ухо лукавый Бес
Я всё равно люблю, всех вас люблю!
Пусть будет радостью душа согрета
От теплоты улыбок, нежных слов
Как магия волшебных снов
Как жажда нового рассвета
В упряжке с солнечной весной
Любовь и счастье принесёт с собой
Но краток миг любви, увы, и краток женский век
И от такой печали даже стынет март
Морозами остановив свой бег
Страшась грозой и молнией дать лету старт
Планета мчит на всех парах
В лучах купаясь солнечного света
На всю вселенную кричит – пора!
Пора, красавица Весна, спешить и отворить дверь в лето!
Фадеев (Филин) Геннадий
08.03. 2018 г.
Не первые мы и не последние
Потомки мира и наследники
Где Рай, там Ада нет
Где Ад, туда не проникает свет
Но существует грань меж ними
Где Полурай и Полуад
Там игры с демонами злыми
И чуть заметная тропинка в Райский сад
У меня нет желания заставить вас отнестись с абсолютным доверием к истории, которую я хочу поведать, но то что произошло со мной в Новогоднюю ночь, я должен был рассказать и записать. А верить мне или не верить – дело ваше. А дело было так….
Прошло несколько дней с момента встречи нового года, прошли и новогодние ночные бдения, беспорядочное переключение и просмотр новогодних праздничных передач на каналах ТВ. Я, в своей повседневной жизни, практически не смотрю телевизор, потому что всё, что касается событий, окружающих нас и влияющих непосредственно на наше существование и быт, лучше узнать, как говорится, «из первых уст», в интернете.
Об интернете можно говорить без конца. Интернет – это коммуникационное чудо, связующее и охватывающее огромный объём исторического пласта явно простирающегося далеко вперёд, это такое достижение человечества, без которого в этом мире уже не мыслит себя ни ребёнок, ни умудренный опытом и знаниями человек, ни какой-нибудь дряхлый старик, который маниакально интересуется чужими судьбами и жить не может без общения в социальных сетях.
Да, время уже начало отсчитывать дни нового 2018 года, а я никак не могу забыть непонятный случай, произошедший со мной в Новогоднюю ночь, случай, который мог закончиться для меня последним приключением, а для общества – еще одним бесследным исчезновением ещё одного человека.
Хоть я уже и сказал о своём негативном отношении к телевидению, но, возможно, именно оно и стало катализатором странных видений. Моё мнение о телевидении не меняется уже на довольно длительном отрезке времени и закрепилось тенденцией к тому, что уже давно я не погружаюсь в анализ смысла передач на каналах ТВ, так как зачастую реклама на них занимает основное время показа, и уловить, а затем придерживаться темы становится всё сложнее.
Реклама – как метастаза, как профессор психиатрии, внедряется и проникает в наш мозг, чтобы затем навсегда подчинить его себе, проявляясь, как эффект Павлова. Навязчивая, отталкивающая, а иногда и вульгарная, она сбивает с ритма жизни, вносит хаос и нарушает душевный баланс. Поэтому я, как человек разумный, по крайней мере на текущий момент, категорически не смотрю телепередачи. Но Новый год, в данном случае, – исключение.
Итак, Новый год! Ночь. Чувствуется за окном небольшой морозец и тишина. Тишина странная, как перед бурей, как будто кто-то отключил звук. На улице уже практически никого нет, и только случайные прохожие ещё надеются вовремя поспеть к праздничному столу. Я отворачиваюсь от окна и любуюсь своей, переливающейся разноцветными огнями, новогодней ёлочкой. Традиционно, минут за тридцать, включаю телевизор, чтобы не пропустить обращение президента страны, с пожеланиями и поздравлениями к народу, населяющему «его» государство.
И каждый раз, уже много лет подряд, в одно и то же время, видимо из-за схожести событий, у меня начинает сбиваться сознание и происходит кошмарное дежа вю. Но в этот раз всё обстояло гораздо серьёзнее.
Итак, спустя пятнадцать минут мне уже очень хотелось выключить телевизор, но я человек старых нравов и выдержанных временем традиций, хладнокровно, как профессиональный разведчик, ждал своего мгновения. И пока я пил шампанское за старый уходящий год и закусывал чем Бог послал, время отправило на телеэкран моего телевизора президента страны. Хочу сказать вам, что в отличие от предыдущих выступлений, президент немного порадовал меня, внеся в свою речь необычное разнообразие и семейную мелодраму.
Президент в нашей стране всегда молодой и бодрый, и когда слушаешь его, сам внутренне подтягиваешься, приободряешься и становишься как бы моложе. Воодушевлённый напутствием президента и чокнувшись, ровно в двенадцать часов, с экраном телевизора, с вихрем мыслей собственных желаний я опустошил свой очередной бокал шампанского, вместе со всей страной, уже за Новый 2018 год.
Сев в кресло и откинувшись на спинку, я уставился в телевизор. Есть мне не хотелось, потому что съеденное мною в тот день я мог бы запросто растянуть на неделю. Так сложилось и определилось судьбой, что каждый год, по крайней мере последние десять-пятнадцать лет Новогоднюю ночь я встречаю один. Ну, хоть в этом стабильность – подумал я, и взяв пульт дистанционного управления телевизором начал переключать каналы.
Старая обстановка в комнате и очень похожие на старые, знакомые мне телепередачи начали сдавливать и смущать моё сознание. Я понимал, что на дворе наступил 2018 год, но почему-то мне казалось, что всё это уже было. Как будто время сломало кинопроектор, и на каждом канале происходит мелькание одних и тех же, давно знакомых лиц, но не преклонного какого-то возраста, коими они должны быть, а молодых. Я ещё подумал, что то ли время остановилось, то ли пластическая хирургия сделала какое-то революционное открытие.
Я встал и подошёл к зеркалу. Нет, ничего не произошло. С амальгамы, на меня смотрел пожилой человек, каким я себя себе и представлял.
Я вновь подошёл к окну. За окном, как от сильного мороза, стоял густой серебристый туман. Странно – подумал я, на градуснике, на который я смотрел совсем недавно, было всего минус пять. Я начал всматриваться через стекло в плавающие в воздухе двора объекты, и от неожиданности сердце моё забилось быстрее и напряжённее.
Передо мной, напротив дома, я увидел чистое поле и волейбольную площадку, которой уже лет пятнадцать как нет. И самое главное, я не заметил ни одной машины. Ну, думаю, чудеса продолжаются, и посмотрев, уже с беспокойством, через оконное стекло направо, я обмер – там, где сейчас идет стройка жилого дома, сквозь туман я увидел детские сады, которые были там давно-давно в прошлом. В своей жизни мне много чего пришлось слышать и видеть – от чародейства и колдовства, которыми владела моя бабка, до странных происшествий с объектами, называемых в народе НЛО.
В своё время я прочитал уйму научно-фантастической литературы, но вот чтобы так ощутить на себе перемещение во времени и оказаться на границе двух реальностей – это было уже лишка. Первая мысль о том, что может, это только мираж, преломление и отражение чужого пространства, успокаивала меня. Но нервные мурашки всё равно, как бы я тому не противился, поползли по моей спине. В то мгновение, навязчивым звуком стрелки часов, как метрономом, в голове упорно застучала мысль, что время, которое я прожил, наверное, придумано моим подсознанием, и всё произошло во сне.
В последнее время часто всплывает и обсуждается тема осознанных сновидений. Ведь сегодня я был так занят житейскими проблемами по дому, что даже ни разу не посмотрел в окно, ну если только мельком, и это было единственным объяснением. Неужели целая жизнь может быть сном? Мне стало страшно.
Сомнения новой волной захлестнули меня, и вопрос, как ушат с ледяной водой, в тот же момент заставил задуматься, что если сейчас какой-нибудь 2003 или 2005 год, то где моя мать, ведь она жила со мной и всегда была рядом, да и в гости она ходить не любила. Я знаю, что этот мир она покинула довольно давно, но заглянуть в спальню я не решился. Так ли всё, о чём я думаю? Что происходит – в голове какая-то каша из пространства, времени и разума, сдобренная мистикой. Я сел в кресло, боясь выглянуть в окно. Я сидел и просто смотрел в потолок. Затем решительно встал.
Чтобы отойти от наваждений и удостовериться в реальности времени, я решил одеться и выйти на улицу. Спускаясь по лестничной клетке, с четвёртого этажа, где я живу, мне навстречу попалась какая-то девочка, лет двенадцати, с бенгальским огнём в руке. Девочку эту я раньше ни разу не встречал. И появилась мысль о том, что, конечно же, пятнадцать лет назад, какую-нибудь "тётю", живущую в моем подъезде, которую я знаю сейчас, я просто бы и не узнал.
Реальность никак не хотела расставляться по местам, чтобы убедить сознание в том, что это не более чем эффект дежа вю. Я – сначала с опаской, а затем решительно – открыл дверь подъезда и вышел на улицу. Туман был морозный, как пыль из миллиарда замёрзших молекул воды. Несмотря на психический удар, мозг у меня начал работать сам по себе, не подчиняясь пространственным изменениям. Действительно, машин практически не было, как не было и автостоянки за трамвайной линией.
Стало понятно, что это другая реальность или время. Но мне также стало немного жутко, и желание вернуться домой стало неумолимо давить на меня. Но, всё-таки, превозмогая страх, прежде чем вернуться к себе в квартиру, лечь в постель и забыться до утра, ведь утро вечера мудренее, я решил метров сто пройти и осмотреться. Подходя к парку, находящемуся недалеко от моего дома, я стал встречать людей. В Новый год в парке всегда наряжали ёлку, и люди, не только взрослые, но и целыми семьями, с детьми, шли, чтобы повеселиться и поводить хоровод вокруг большой, пушистой, нарядной красавицы.
Я шёл и думал о происходящем, пока меня не окликнул какой-то голос – «Простите, вы не отец Геннадия? Уж больно вы походите на него». Я присмотрелся к человеку и вздрогнул, это был мой сослуживец по работе, только довольно молодой. Конечно, я сказал, что он ошибся и тут же повернул обратно к дому. Я понял, что больше экспериментировать не нужно и что такие необдуманные поступки могут закончиться каким-нибудь парадоксом или ситуацией, из которой уже без последствий не выйти.
Я вернулся в квартиру и прилёг на диван. Мысли, как смерч, вертелись в голове, разбивая в пух и прах всю мою память, смешивая реальности и куски времени. И вдруг, как молния, меня пронзила идея, а почему бы мне, пока позволяет возможность, не повидать тех моих близких и родных, которых в 2018 году уже нет. Да и кому, по большому счёту, я нужен, даже если и затеряюсь во времени. Я снова оделся, на всякий случай взял документы и поспешил на улицу. Я уже без страха и ущемления совести открыл дверь подъезда и опешил.
Мне бросился в глаза двор заставленный машинами, а затем, взглянув направо я увидел и восемнадцатиэтажный жилой дом, который только минувшей осенью подвели под крышу. Но сомнений не было, туман явно был, но рассеялся, потому что где-то вверху ещё наслаивались друг на друга лоскуты серебристой дымки. Показалось ли мне, подумал я? Вряд ли, так осязаемо, правдоподобно, не бывает. Но сколько нервов и беспокойства пережила моя душа, попавшая в ловушку на границе сознания и подсознания, а может быть, и чего-то совершенно необъяснимого. Прямо как временная петля Мебиуса – пошутил я, про себя.
Тем временем из подъездов стали выходить радостные, громкоголосые дети с родителями, чтобы взрывать петарды и запускать ракетницы с фейерверком. Послышались хлопки, возгласы восторга, визги детворы, заливистый смех, и в воздух полетели звёзды фейерверков, с оглушительным треском превращаясь высоко в воздухе в рассыпающийся разноцветный огонь. Я уже никуда не торопился, немного постоял, подышал свежим воздухом, полюбовался на фейерверки и пошёл домой.
Придя домой, я ещё раз попробовал переключать телевизионные каналы. Сидел и удивлялся. А ведь правда, действительно, как будто я включил телевизор пять, десять, или даже пятнадцать лет назад. Одни и те же артисты, одни и те же ведущие и массовка, которые как будто плавают во времени, как в тумане, что я видел за окном: то кажутся старее, то вновь молодеют. На всех каналах одни и те же репризы, песни, театральные и сценические постановки под фонограмму и электронную видеообработку.
Нет, не смотрел я телевизор тысячу лет и ещё столько же не буду.
Как будто мир застыл где-то в девяностых годах. Страшно переключать каналы, чтобы не попасть в прошлое. Я ещё какое-то время тупо смотрел в телевизор, а мой палец машинально полз к кнопке выключения.
Что же удивительного, тут у каждого начнётся дежа вю. Отправляясь спать, я возвращался к мысли о том, что сожалею, что не ушёл в тот туман.
Геннадий Фадеев (Филин)
03.01.2018 г.