апреля 2018

My Blog

Latest blog

Издёрганная жизнь и мнимая любовь
Заморские чужие страны
И вот, когда я дома вновь
Отбросив в сторону дела
Спешу к успокоению души, была иль не была
В жизнь удалую, в рестораны

В прикиде строгом улыбается администратор мне
И выбрав столик поскромней
Ныряю и плыву в особой ресторанной жизни
Средь деловых и прочих слизней
Под ресторанный шум, под музыку цыган и популярного шансона
Под смех раскатистый гулящих баб на фоне рюмочного звона

А после «разогрева», раскатав брылу
Все приглашаются к какому-нибудь барскому столу
Заказы для души, что хочешь выбирай
Для музыкантов ресторанных начинается обыкновенный рай

И вот конец, карман пустой и кошельки осиротели
«Факир и франт» пьяны, не слышно новой взбалмошной идеи
В одном углу у музыкантов слышен хруст и шелест
В другом – считают свой навар халдеи

Пора, уж петухи запели
Осталось три часа на сны и забытья
И снова закружат дела и цели
И всё вернётся на круги своя

Ах, рестораны, рестораны
Ах, музыка живая, как вино в бокалах
И женщины, манящие их станы
Стреляющие глазками принцессы зала
Незабываемое чувство, что ты вор
Когда сбегаешь утром из чужой постели
И то, что за ночь прелести красавицы истлели
Выходишь молча опуская взор

Ах, рестораны, вы были Рай и Ад в одном флаконе
Вы были временным пристанищем заблудших душ
Вы были продавцы сердец в ночном аукционе
Под стопку водки, бутерброд с икрой и туш

Нет больше духа ресторанного
Всё в лету кануло давно
А может, я стал стар и странным
Раз вижу мир как старое кино

Ах, эти стариканы, стариканы
Ах, эти рестораны, рестораны!

Фадеев (Филин) Геннадий
23.04.2018 г.

Всегда один, всегда посередине
Ни к островкам, ни к берегам не приставая
Плыву вперёд, подобно льдине
Пока не растворюсь и не растаю

Все ищут эту золотую середину
Не зная о простом и об одном
Не всё то золото, что так блестит
И плавать может многое – не только лёд и древесина
И коль судьбою середина подлежит
Уж лучше льдиной плыть, а не говном

Судьба – речной водоворот
И к берегу пристать мне не даёт
В объятьях цепких держит и несёт
Несёт, несёт, несёт, несёт….

Фадеев (Филин) Геннадий
22.04.2018 г.

Любят в России дорожные войны
Да только войны давно на бумаге
Автомобили, как скот на бойне
Как вкусная туша для разделки бедняги
Совсем охеревшие страховщики
Довольные, сытые, ожиревшие
Под «кряканье» словно вороны скрипевшие
Снуют сине-красные маяки
Слышится где-то «…рабы не мы!»
А эхо в ответ – «…от сумы и тюрьмы!»

* * *

Две параллельные, парадоксально, вопреки дилемме
Слились вдали в одну прямую
Обманывая взгляд и логику, и теорему
Реальность представляя нам иную
И сколько б параллельных не представил в ширину
У горизонта видим мы одну
Какой бы логика не делала дисконт
Выходит, что во всём виновен горизонт.

* * *

Было начало лета. Трасса за городом была практически прямая, к тому же, хорошая видимость давала возможность увеличить скорость автомобиля. Ничто не предвещало беды. Через полчаса после того, как мы с друзьями, на нескольких машинах выехали из города, чтобы посетить по делам нашу славную столицу, солнышко скрылось в облаках и стал накрапывать небольшой дождичек. Дождь был таким, что даже не приходилось включать дворники, редкие капли падали на лобовое стекло и тут же, растекаясь, высыхали.

Мысль о том, что нужно было успеть на паром через Каму заставляла, время от времени, на хороших участках дороги, прибавлять скорость и иногда до довольно рискованных значений. Я крепче вцепился в баранку и пристально, не отрываясь, смотрел на дорогу. После дождя дорога заблестела темно-серым зеркалом, и нужно было быть осторожным. До Казани оставалось меньше ста километров. Впереди я заметил небольшой, плавный поворот и довольно далеко – грузовой тягач, едущий по встречной полосе. После всё происходило, как в тумане, или так, как если смотреть в пустыне на призрачный мираж, который расплывается и появляется вновь….. 

….Машина руля не слушалась. Я не понимал, что происходит. Трасса была как будто та и как будто нет. Всё замелькало как при срыве плёнки в кинопроекторе. Неизвестно откуда, я увидел краем глаза, что параллельно шла точно такая же дорога. Дороги в мгновение вдруг резко соединились, машину тряхнуло и вспышка света, как автоматический рубильник, выключила моё сознание, поставив точку в странном, человеческом отрезке пространства и времени, как бы завершив парадокс и решив очередную задачку по теории относительности. 

…Удар был такой силы, что машину практически разорвало напополам, а двигатель автомобиля упёрся в переднее сидение. Два автомобиля, «Жигули» и грузовой тягач «Камаз» врезались друг в друга практически в лобовую. У «Камаза» была сломана передняя ось колеса и вывернута рулевая колонка. Водила «Камаза», отхаркивая кровь и вытирая рукой окровавленное лицо, со стоном вылез, даже скорее выполз, из кабины. Увидев искорёженный легковой автомобиль и людей в нём, его начало рвать. 

Трасса была пуста, и помощи ждать было неоткуда. 

Уже позже, случайные очевидцы рассказывали, что многие наблюдали необычные явления. Воздух как будто переливался цветными тонами и был похож на радугу после дождя. На дороге то появлялось большое количество машин, то вдруг они исчезали почти мгновенно. Все видели и запомнили скорую помощь и женщину-врача в белом халате, которая поставила укол водителю легкового автомобиля, то есть, как бы, мне, но позднее, одни уже сомневались в том, что видели, а другие утверждали, что никаких автомобилей вообще не было. 

….Я очнулся и осмотрелся. Конечно, понятие «осмотрелся» – довольно дерзкое. Я глазами обвёл пространство, которое меня окружало в тот момент. Нетрудно было догадаться, что я нахожусь в больничной палате. И не просто в палате, а в реанимационном помещении, оно было просторное и повсюду стояло медицинское оборудование. Я очень хотел пить. Увидев, что я очнулся, ко мне подошла медсестра и начала говорить со мной на непонятном, поначалу, языке. 

Постепенно я понял, что это татарский. Говорить и двигаться я не мог и только вращал глазами, вернее, одним глазом, потому как второй заплыл, скрытый под чёрно-синей кожей век; я пытался буквально телепатически высказать ей свою просьбу. Всё было тщетно. Затем, немного погодя, вошла врач и быстро поняв, что происходит, спросила по-русски: 

- Что, миленький, пить хочешь? 

Я прикрыл глаз, в знак согласия. Врач сказала медсестре, чтобы она не поила меня ни в коем случае, а только смачивала губы. А мне, глядя прямо в глаза, тихо добавила: 

- Потерпи, тебе сейчас категорически нельзя пить. 

Сознание снова пыталось вырваться из жизненных границ. Всё плыло перед глазами. Я никак не мог вспомнить, как там оказался. Мысленно я вернулся на место событий, до автомобильной аварии, вернее, старался проследить путь, пока я был за рулём…. 

Последнее, что я помню, это то, что наблюдаю за происходящим со стороны. В тот момент меня смущало чувство и образ того, что я видел, как происходило сразу два события, одновременно, на двух дорогах. Но на одной дороге было пусто, кроме двух врезавшихся друг в друга машин – грузовой и легковой – дым и тишина. На другой дороге, которая шла параллельно, была та же самая авария, но вокруг разбитых автомобилей было много людей, техники и стояла скорая помощь. Потом последовали вспышки, одна за другой, и в мгновение обе трассы соединились. Всё перемешалось, и после того как совпали очертания раскуроченных аварией автомобилей, меня словно мощным магнитом втянуло в кромешную темноту. 

…Сознание вновь стало возвращаться. Вначале я услышал звуки, и открыл глаза. 

Та же палата, но появились соседи по койкам, которые охали и стонали. Медсестра, впрочем, была та же самая. Она сразу намочила салфетку и приложила мне к губам, стараясь выжать из неё воду, которая, как бальзам протекала сквозь скреплённые проволокой зубы и смачивала прилипший к нёбу язык. Медсестра оказалась довольно болтливой и уже на русском, рассказала мне, что я нахожусь в Казани, в реанимационной больнице, в которую меня доставили после автомобильной аварии. Что в начале никто не верил в то, что я выживу, но тут же добавила, что если дела пойдут и дальше такими темпами, то, возможно, меня скоро переведут в общую палату. 

Затем время для меня остановилось. Я потерял ему счёт и уже не знал, сколько прошло времени, как я сюда попал. Я только догадывался о том, что мне делали операцию за операцией. Я приходил в сознание, и не улавливая течения времени, снова терял его. Так прошёл месяц. 

Видимо меня держать в реанимационном отделении больше было нельзя, поэтому в следующий раз, когда я очнулся, то был уже в общей палате. Рядом сидела моя родная сестра, которая впоследствии ухаживала и не отходила от меня почти полгода – я всегда сомневался, кому же тяжелее, мне или ей. 

Я никак не мог привыкнуть к мысли, что всё, что происходит, происходит со мной. Я всё помнил – свою жизнь, родственников, друзей, мать, отца, но при этом было ещё что-то, что смущало моё сознание и это что-то было чувством, что изменился и я сам. В голове крутился вопрос – я был другим или стал другим? У меня появились другие мысли, другие интересы, склонности, и хотя они не были мне чужды, раньше они не были в моей голове командными. Я успокаивал себя ещё и тем, что мне много раз переливали чужую кровь и что в моих артериях и венах течёт жидкость, которая была способна и, скорее всего, встроила свои чужеродные нуклеотиды в мою генетическую цепь, и этим изменила моё сознание и разум, или просто я нахожусь не в том мире. 

Вскоре, как только функционирование моих органов стало более-менее стабильным, меня перевезли в мой родной город, но в больнице мне пришлось проваляться ещё полгода. Вновь операции, лучшие врачи, лучшие медикаменты и забота близких мне людей стали совершать своё волшебное действие, и я стал восстанавливаться. Через год я уже был как огурчик или, может быть, почти как огурчик. Жизнь покатилась своим чередом, но только мне часто кто-нибудь да напоминал, что, мол, раз остался жив, значит небесам так нужно, и, как бы, я ещё, видимо, не рассчитался с этим миром и нужен кому-то и для чего-то. 

Годы мелькали, как ласточки перед грозой. Девяностые наградили кладбища тысячами красивых памятников, а двухтысячные годы дали убедиться, что бывает граница только между роскошью и нищетой. И я плыл в этой реке времени, больше не приставая ни к одному берегу. 

Главная ценность, которой я дорожил и дорожу, – это память, которую никогда и никто не отберёт. Это уникальная способность к накапливанию и сбережению уже пройденной и даже виртуальной жизни, которую не отнять ни одним указом президента. 

Но иногда память может оказаться и наказанием, и от неё тоже никуда не деться. 

Я никак не могу выбросить из головы и всё вспоминаю те вспышки и те две дороги и подсознательно чувствую тот, другой, мир, который иногда, до сих пор, приходит ко мне во сне. Мир, в котором я вновь живу, куда-то еду, выхожу из трамвая или автобуса, оказываюсь на знакомых и в то же время незнакомых улицах и гуляю, рассматривая людей и витрины магазинов. Там все мои родные, друзья, которые есть и в реальном мире, но я убеждаюсь, что там другая жизнь, и даже город там чуть другой, и неожиданные встречи со знакомыми мне людьми подтверждают, что и судьбы их там другие. 

Постепенно я пришёл к выводу, что, всё-таки, меня там нет – видимо, там нет собственно моего психологического образа «Я». Не смотря на то, что я чётко осязаю людей, вещи, деньги, покупаю билеты, делаю покупки в магазинах, никто из случайно встреченных мной знакомых и родных не узнаёт меня, и, главное, что там я никогда не могу доехать до своего дома и всегда в решающий момент просыпаюсь. 

Но прошли годы. Я практически полностью восстановился. Приобретённые, новые приоритеты в жизни сделали меня более целеустремлённым, и я посвятил себя работе, труду, самовоспитанию, самообразованию и уходу за своей матерью. Я не забыл старых навыков, слабостей, привязанностей, но многие из них, скорее, кажутся мне какими-то, может быть, даже юношескими, как из времени, которое я уже пережил. Я с охотой музицирую и занимаюсь спортом, но при этом потерял охоту к рисованию и русской бане, без которой раньше я даже не мог прожить и недели. Зато я обрёл стремление и огромное желание писать. Я стал хвататься за всё – за прозу и поэзию и чувствовал и чувствую в этом своё призвание и душевный отдых. 

Я пишу, и пока я пишу, я живу. 

Так благополучно сложилось, и я, несомненно, рад, что меня всегда окружали любящие меня люди, но в то же самое время, меня никогда не покидало чувство одиночества. 

Я знаю, что тогда, давно, случилось в тот день, в день, когда на трассе произошла трагическая авария. Я знаю, почему меня не узнают в том городе, на другой стороне, и почему я никак не могу доехать до своего дома. Там нет моего дома, и в живых, наверное, мало кто остался. А кто остался, время изменило и их судьбы и всё материальное, и знаю, что нечто глобальное не даёт мне заходить слишком далеко – и в прямом, и в переносном смысле. 

Хоть и прошло уже с тех пор двадцать пять лет, но я знаю, что когда-нибудь доеду до своего дома, и если мои надежды совпадут с той, другой, реальностью, я, наверное, останусь. 

Пока я размышлял, незаметно наступила ночь. Пора ложиться спать. Быть может, снова мне приснится та, другая, сторона. 

Всё! Выключаю свет. 

…. Удар был такой силы, что машину практически разорвало напополам, а двигатель автомобиля упёрся в переднее сидение. Два автомобиля, «Жигули» и грузовой тягач «Камаз» врезались друг в друга практически в лобовую. Столкновение было таким, что у «Камаза сломало переднюю ось колеса и вывернуло рулевую колонку. Водила «Камаза», отхаркивая кровь и вытирая рукой окровавленное лицо, со стоном вылез, даже скорее выполз, из кабины. Увидев легковой автомобиль и людей в нём, его начало рвать. Но долг перед собственной совестью заставлял его посмотреть, и если внутри оставался хоть кто-нибудь с признаками жизни, оказать посильную помощь. Он со стоном подошёл к машине, и как бы его не выворачивало, осмотрел окровавленные тела. Все были мертвы. 

05.04.2018 год 

Фадеев (Филин) Геннадий.